Погибель королей

Мимик подняла голову, посмотрела на него и улыбнулась. Ее большие зеленые глаза сияли в мягком утреннем свете. Она кивнула. Давай.

Дарзин подумал, что никогда еще не видел Коготь такой красивой.

Он собрался с силами, сделал глубокий вдох, а затем схватил Коготь за ее чудесные красные волосы и вытащил ее из кровати.

– КАК ТЫ ПОСМЕЛА, ШЛЮХА! – заорал Дарзин и дал ей пощечину. Коготь отлетела в сторону. – Ты изменила мне с МОИМ СОБСТВЕННЫМ СЫНОМ? – Он снова ударил ее – достаточно сильно, чтобы по ее нежной коже потекла кровь из разбитой губы.

Кирин проснулся.

– Не трогай ее! – крикнул его «сын».

– Пожалуйста, милый, не надо! Я все объясню… – рыдала его «жена».

Дарзин ударил ее в третий раз – так, что запачкал кровью костяшки пальцев. Обычной женщине такой удар сломал бы челюсть. Алшена упала на пол, рыдая и задыхаясь. Она умоляла его о пощаде, плакала, просила прощения.

Свою роль она играла идеально.

– Прекрати! – завопил Кирин. – Если хочешь кого-то избить, бей меня. Тебе это понравится. – Мальчишка задергал рукой, но его яростные движения лишь превращали кусок шелка в тугой, витой жгут. Чем больше он тянул, тем сильнее сопротивлялся узел.

– Вот тебе еще один урок, сын, – прошипел Дарзин. – Никто не смеет брать то, что принадлежит мне. Лучше я убью ее, чем увижу в объятиях другого мужчины. – Дарзин поднял меч, но понадеялся, что Кирин не клюнет на эту уловку. Он мог бы легко притвориться, что убивает Коготь, но не был к этому готов.

– НЕТ! – завопил Кирин. – Прошу тебя, отец. Она не виновата. Это моя вина. Я это сделал! Я ее изнасиловал.

Дарзин остановился.

– Я ее изнасиловал, – повторил Кирин. – Я напился и… зашел слишком далеко.

Наступило долгое молчание. Дарзин и Кирин посмотрели на руку юноши, все еще привязанную к столбику кровати. Лорд-наследник изогнул бровь и многозначительно посмотрел на Кирина.

В комнате было тихо, и даже рыдания Алшены звучали приглушенно – она закрыла лицо ладонями.

Кирин вздохнул.

– Это… э-э… Все было бы убедительнее, если бы я не был привязан?

Дарзин улыбнулся.

– Да, скорее всего.

– Я тоже так подумал.

– На ней столько крови, что я, вероятно, поверил бы тебе.

– А, отлично. Буду знать – на тот случай, если понадобится обвинить самого себя в изнасиловании. – В глазах юноши читалось отвращение к себе и мольба. – Отец, пожалуйста, не убивай ее. Я сделаю все, что ты захочешь.

Дарзин посмотрел на своего так называемого сына. Он подумал о том, чтобы попросить у него ожерелье прямо сейчас. Возможно, что мальчишка согласится – просто чтобы спасти Алшену. Тогда ирония будет еще более восхитительной, ведь он попал сюда благодаря тому, что настоящую Алшену принесли в жертву Ксалторату. Но что такое одна ночь для юноши, который сделал уже не один глоток из чаши порока? Мальчишка так грубо с ней обошелся. У него вкусы не новичка, но прожженного распутника.

Кирин, как и сам Дарзин, плохо обращался со своими игрушками.

Нет, риск слишком велик. Когда Дарзин сделает свой ход, у него не должно быть никаких сомнений, а у Кирина не должно быть выбора.

Дарзин встал на колени рядом с Алшеной. Та отстранилась от него.

– Иди в свою комнату, сука. Если я снова тебя поймаю или если кто-нибудь об этом узнает, я прикажу своим людям, чтобы они зашили твою ненасытную дырку. – Он дал ей еще одну пощечину, чтобы она правильно его поняла.

Алшена кивнула и, словно раненый зверь, поползла к двери, оставляя за собой кровавый след. Дарзин еле заметно улыбнулся, а затем снова повернулся к Кирину. Юноша пытался развязать тугой узел на шелковом лоскуте, которым он был привязан.

– Один мой знакомый дворянин приказал отрезать своей жене ноги. Сказал, что это как подрезать крылья попугаю, чтобы он не улетел. – Дарзин подошел к столу и налил себе стакан воды. – Он говорил, что для выполнения своих обязанностей ноги ей не понадобятся.

– Это отвратительно, – прошипел Кирин.

– Нет, это глупо, – поправил его Дарзин. – Однажды ночью он истек кровью до смерти: она откусила ему яйца. У каждого есть свой предел. Сломить волю раба? Да, разумеется, он должен знать свое место. Но глупо загонять раба в угол, делать так, что ему не остается ничего другого, как убить своего хозяина.

– Я думал, что мы говорим о женах.

– Если честно, то отличия между ними не так уж велики. – Дарзин убрал меч в ножны, достал из сапога кинжал и метнул его. Лезвие вонзилось в деревянный столбик, перерезав шелковый шарф, которым был привязан Кирин.

Юноша потер запястье, с которого содрал кожу, когда пытался высвободиться.

– Почему ты на меня не сердишься? – спросил он, с подозрением глядя на Дарзина.

– Сердиться на тебя? – с притворным удивлением спросил Дарзин. – Боги милосердные! Мальчик, да я горжусь тобой.

Его «сын» в ужасе уставился на него.

Дарзин подавил в себе желание расхохотаться и продолжил: