Погоня

– Прекрати отнекиваться. Поговори со мной. – Большим пальцем он нежно проводит по моей мокрой щеке. – Я умею слушать, правда. Расскажи мне, что случилось.

Мои губы начинают дрожать. Черт возьми, очередной прилив слез на подходе. И это снова злит меня.

– Я ни хрена не могу сделать, вот что случилось.

Протягиваю руку и смахиваю все стикеры прочь. Некоторые остаются на паркете, но остальные разлетаются по комнате, или их заносит под кровать.

– Это для статьи, над которой работаешь? – Фитц поднимает один листок и читает надпись.

– Для промежуточного экзамена, – шепчу я, – который я не сдам.

Выдохнув, он меняет позу и садится. Поколебавшись немного, тянется ко мне.

Возможно, если бы в данный момент я не чувствовала себя такой уязвимой, то нашла бы силы оттолкнуть соседа. Но я слаба и упала духом, когда он протягивает руки, забираюсь к парню на колени, спрятав лицо у него на груди, позволяю себя утешить.

– Послушай, – бормочет парень, поглаживая меня по спине, – психовать из-за учебы вполне нормально. Мы все переживаем из-за нее.

– И ты? – спрашиваю я слабым голосом.

– Постоянно.

Мужские мозолистые пальцы перебирают мои волосы, и неожиданно снова ощущаю себя ребенком. Мама всегда гладила меня по голове, когда я расстраивалась. Иногда и брат Ник так делал, если разбивала колено или ударялась головой, проказничая. Я была непоседливым ребенком. Черт, теперь я непоседливая взрослая.

Сильное тело Фитца согревает своим теплом. Прижимаюсь щекой к ключице и стыдливо признаюсь:

– У меня трудности в обучении.

– Дислексия? – уточняет он полным понимания голосом.

– Нет. Скорее, набор симптомов, относящихся к СДВГ. Мне очень трудно сосредоточиться и упорядочить мысли на бумаге. В детстве я принимала лекарства, но от них ужасно болела голова, мучили тошнота и головокружение, поэтому прием пришлось бросить. Я попыталась возобновить прием в подростковом возрасте, но побочные эффекты вернулись. – Издаю резкий, самоуничижительный смешок. – Мой мозг не любит лекарства. К сожалению, это означает, что приходится самостоятельно собираться с мыслями, а порой это действительно трудно.

– Как мне тебе помочь?

– Что? – вздрагиваю я от неожиданности.

– У тебя трудности с подготовкой к экзамену, так как мне тебе помочь? – Он искренне хочет помочь, в его глазах нет ни намека на жалость.

Я слегка в шоке. Неловко соскальзываю с его колен и сажусь рядом, скрестив ноги. Теперь, когда мы больше не касаемся друг друга, не хватает тепла его тела. В голове мелькает воспоминание о ТОМ САМОМ ПОЦЕЛУЕ, но я отмахиваюсь от него как от назойливой мухи. Фитц не поднимал разговор о поцелуе и прямо сейчас по нему не заметно, чтобы он хотел засунуть язык мне в рот.

Заметно, что он искренне хочет помочь.

– Не знаю, – наконец отвечаю я, – просто… Так много информации. – Тревога снова наполняет мой желудок. – Пять десятилетий развития моды. Не уверена, что считать главным. Так как не могу выбрать нужное, доклад растянется на пятьдесят страниц, а должен включать всего три тысячи слов, и я не знаю, как упорядочить мысли и…

– Дыши, – приказывает он.

Замолкаю и делаю так, как он сказал. Кислород немного прочищает мозги.

– Тебя снова уносит. Нужно действовать последовательно.

– Стараюсь. Дурацкие стикеры для того и нужны, чтобы разбить большую цель на маленькие.

– А если проговаривать вслух? Когда-нибудь помогало?

– Да, – медленно киваю я. – Обычно я надиктовываю пункты и идеи и позже переношу их на бумагу, но сейчас до этого еще не дошла. Я пыталась определить исходные условия, когда накатила паника.

– Хорошо, – он вытягивает вперед длинные ноги, – тогда поговорим об исходных условиях.

Я прикусываю щеку изнутри.

– Спасибо за предложение, но, уверена, у тебя есть дела поважнее. Например, рисование. Или разработка видеоигры. – Слабо пожимаю плечами. – Ты не обязан помогать мне с докладом.

– Я не собирался делать этого просто так.

– Хочешь, чтобы я тебе заплатила? – прищуриваюсь я.

– Что? – вскидывает он брови. – Нет. Конечно, нет. Я хотел сказать… – Фитц делает быстрый вдох, избегая моего взгляда. – Мне тоже нужна твоя помощь.

– Неужели?

Странно смущенный, он снова поднимает глаза.

– Как насчет взаимообмена? Я помогу тебе в подготовке к промежуточному экзамену: наброски, тезис. А когда напишешь, могу откорректировать и помочь выстроить связный текст. А ты мне поможешь… – Последние слова больше похожи на бормотание: – …позволив рисовать себя.

Теперь пришел мой черед изумляться.

– Ты хочешь нарисовать меня?

Его голова дергается в подобии кивка.

– Как одну из француженок? – Жар опаляет мне щеки. Он хочет нарисовать меня голой?

О мой бог.

Почему эта идея меня заводит?

– Каких француженок? – с озадаченным видом уточняет он.

– Ты не помнишь, как однажды ночью тайком посмотрел «Титаник» со мной и Холлисом?

– А, портрет обнаженной женщины, – фыркает он. – Забыл об этой сцене. И нет, раздеваться не нужно.

На этих словах голос у него охрип. Интересно, Фитц представляет то же самое, что и я?

Я. Лежу перед ним голой. Тело предстает напоказ.