Погоня за панкерой

Я вызвал Тиру и расспросил ее. Она никогда не была в музее и очень редко покидала дворец. Но Хильда умела рисовать и знала анатомию чужаков. Да, Тира о них слышала. Уверена, что это было давным-давно, но она знала, кто они такие. Она предложила, чтобы капитан спросил принца-регента, ведь могут быть записи, о которых она не знала.

Только на следующее утро я смог вернуться к изучению доставленных материалов. Вообще-то Дити смелая – вспомните, кто дал нам с Джейком шанс убить вооруженного фальшивого «рейнджера» и как она себя вела тогда, – но смелость всегда дополняет страх, и «Черных Шляп» она боялась. Как только вечером мы остались одни в нашей спальне, она начала дрожать – выпускала наружу ужас, который держала в себе весь день. Так что времени на буклеты у меня не было, пришлось ее утешать. В конце концов она заснула и всю ночь проспала, вцепившись в меня.

Следующий день наши девочки провели с Тувией, а у меня не было ничего срочного, только несколько мелких дел. «Гэй Обманщица» была готова к путешествиям. Проблему с местом для сна я решил. Теперь у нас была двуспальная кровать. Это был спальный шелк, натянутый на легкую раму (материал вроде дюралюминия, но более прочный). Я подвесил ее над всеми четырьмя сиденьями и приборной панелью, крепилась она к правому и левому бортам, спереди и сзади. Получалась пружинистая поверхность больше двух метров в длину, почти два метра в ширину. Над ней оставалось еще полметра – кровать, удобная для двоих, даже если один из них моего роста.

Пространство за переборкой было в значительной степени перестроено, из приборов там остался только искривитель пространства-времени. Мы собирались в большой спешке, но на Барсуме было время уложить все неспешно, убрать обертки, упаковки и ненужные вещи, которые прихватили сгоряча. Теперь у нас было больше груза в меньшем пространстве, особенно запасов воды, пищи и сжатого воздуха.

Одним из выброшенных предметов стал мой огромный спальный мешок, вместо него у нас стало четыре спальных мешка, которые занимали места меньше, чем один старый – из тонкого, но теплого меха, подбитого шелком. Карт утверждал, что в таком мешке можно спать на льду и не чувствовать холода.

Я не рискнул двигать аппарат Берроуза. Он отлично работал там, где находился, в центре масс «Гэй Обманщицы» (Джейк уверил меня, что это совсем не обязательно, но именно так я его разместил, чтобы уравновесить машину), поэтому я не стал его трогать.

Несмотря на этот небольшой аппарат, пространства на «палубе» теперь хватало для двух человек обычного размера. Даже я мог втиснуться туда, изогнувшись несколько раз.

Наши спальные мешки хранились здесь, их можно было использовать как мешки или одеяла, поскольку они расстегивались – не молнии, а что-то больше похожее на липучку. Края слипались при нажатии пальцев, а потом расходились, если потянуть. Кроватная рама тоже хранилась там в сложенном виде с обернутым вокруг нее шелком, словно двухметровый флагшток.

Даже с закрытыми дверями мы могли приготовиться ко сну минут за десять, а убрать все за пять – мы доказали это, проведя одну ночь в «Гэй Обманщице».

Так что мы были практически готовы к отправлению – за исключением того, что мы по-прежнему должны были помочь Карту с кораблем на «двигателе Берроуза». Я надеялся, что предложения по поводу гироскопов вскоре появятся, и не говорил ничего по поводу оплаты на тот случай, если предложения ошеломят Карта. И хотя я растолковал, что сама по себе «Гэй Обманщица» не нужна для аппаратуры Берроуза, что подойдет любое герметичное судно – например, слегка модифицированная воздушная лодка, – я все равно пообещал ему копию руководств по «Гэй». Не имело значения, что они не смогут создать твердотельный компьютер, двигатель или лазерную пушку, обещание есть обещание. Карт сделал для нас все, что только мог, так что мы не могли отменить договоренности. Поэтому анатомия моей машины была скопирована, страница за страницей, на листах полупрозрачного материала, и ведущий художник проверил каждую закорючку.

Мои попытки научить Карта инженерному подходу к искривителю пространства, не прибегая к заумной математике, привели к тому, что отношение Мобиаса Тораса изменилось. Теперь он относился к Джейку с уважением, а не отмахивался от него как от досадной помехи.

Однажды Карт и Тувия вдвоем, без Джейка, провели беседу со старым ученым. Мобиас Торас не был настолько неотесан, чтобы не выслушать принца-регента и его супругу, несмотря на то, что (справедливо) осознавал свое интеллектуальное превосходство. Используя родной язык и барсумские математические символы, иллюстрируя рассказ набросками и моделями из бамбуковых палочек и глины, Карт и Тув передали Мобиасу Торасу мою детскую версию n-мерного искривленного и замкнутого пространства.

Тувия рассказала мне, что старый математик слушал со скучающим видом, но внимательно. А потом неожиданно просветлел лицом и воскликнул:

– О! Так речь об этой ветви метрономии! Почему же земной доктор сразу этого не сказал?

Принцесса ответила ему: