Погоня за ветром

— Не ведаю. Личины не снимает. Говорит не по-нашему. Толмач его слова переводит.

— Ладно. Пошёл прочь, сам разберусь!

На всякий случай захватив меч, Мориц закутался в лёгкий плащ, взгромоздился на жирного мерина.

Тонкостанный воин в личине и дощатой броне показался графу подозрительным. Позади него он заметил нескольких гридней.

«Верно, важная птица. Но почему не снимает личины?»

Неизвестный заговорил что-то звенящим бабьим голосом на непонятном Морицу языке, один из гридней перевёл:

— У реки в роще стадо вепрей. Торопись, граф, уйдут за кон-границу, в Польшу!

Хоть и странным был воин в личине, охотничий азарт овладел холмским тысяцким.

«Пусть эти пьяницы-бояре храпят себе. Все ловы проспят и пропьют. А я тем часом завалю пару кабанов», — решил он.

Он усмехнулся, представив себе их завистливые, опухшие от пьянства рожи.

— Подай мне копьё! — прикрикнул он на юношу-гридня. — И тащи сюда кольчугу и шлем! Да поживей! Поскачем к реке!

К берегу Вепша неслись намётом, только жирная земля летела из-под копыт. Гридни отстали, Мориц и воин в личине скакали вдвоём. Вот впереди меж желтоватыми стволами сосен блеснула река.

— Спешивайся, граф Мориц! — От звука этого голоса и славянской речи граф вздрогнул и круто осадил коня.

— Кто ты? — испуганно спросил он.

Альдона сорвала личину.

— Узнал?!

— О Боже! Светлая княгиня! Что ты? Зачем так? Почему скрываешься?!

— Слазь, Мориц! Слазь, убийца, отравитель гнусный! Всё ведомо мне!

Мориц пришпорил коня, метнулся посторонь. Чья-то крепкая рука перехватила повод, удержала мерина, Мориц полетел из седла в грязь, вскочил, стал испуганно озираться. Знакомый ему толмач отвёл мерина за куст. Мориц дрожащей рукой ухватился за рукоять меча.

— Да ты что, княгинюшка? — начал он оправдываться. — Я... я в таком деле... Нет, нет... Оговорили меня перед тобой злые люди! Разве... Смог бы я?

— Защищайся, граф! — Альдона вырвала из ножен меч и прямой рукой направила его в грудь тысяцкого.

— Да брось ты! — Мориц опасливо отодвинул от себя оружие. — Клевете ты поверила!

— Мне княгиня Констанция перед смертью всё рассказала!

— Да она умом тронулась, болтала невесть что!

— Довольно, граф Мориц! — гневно крикнула Альдона. — Мстить я пришла за мужа своего, тобою отравленного! Ежели можешь, защищайся!

Зубы Морица отбивали дробь. Он пятился, отступал к берегу реки, в отчаянии кусал уста, озирался по сторонам. Наконец, уразумев, что иного выхода нет, нехотя обнажил меч.

— Поединок рассудит нас! — заявила княгиня.

Они долго кружили друг против друга, скрещивали мечи, отскакивали, снова сходились. Одной владели ярость и презрение, вторым — страх.

Княгиня ударила, Мориц увернулся ужом, наскочил сбоку. Альдона отбила, отвела его длань, снова разила мечом, наискось, со всей силы. Мориц шатнулся, отпрыгнул, стал отходить, едва успевая отбивать наносимые твёрдой женской рукой удары.

— Вот тебе! — Меч княгини молнией сверкнул в воздухе, дугой просвистел над головой графа. Он успел пригнуться, меч лишь скользнул по шелому. Посыпались искры. Альдона, помня урок воеводы Сударга, отвела длань и отразила коварный ответный удар немчина. Через мгновение она с силой и ненавистью вонзила меч в грудь открывшегося врага. Коротко вскрикнув, Мориц повалился наземь.

Альдона вытерла о траву окровавленное оружие, вымученно улыбнулась. Её месть свершилась. Убийца Шварна корчился под деревом в судорогах.

— Добей меня! — хрипел Мориц. — Дай умереть сразу, сократи мои мучения! Молю тебя!

— А как мучился князь Шварн?! Ты помнишь об этом, убивец?! — зло прикрикнула Альдона.

— Ведьма! — сквозь зубы процедил немчин. — Будь же ты проклята!

— Замолчь! — Альдона в ярости замахнулась на него мечом.

— Ну, бей же! — На устах Морица выступила розовая слюна.

— Что ж, буду я к тебе милостива! — усмехнулась княгиня. — Получи!

Меч воткнулся немчину в сердце, проломив кольчугу.

Только сейчас Альдона почувствовала усталость. Она смотрела на поверженного врага, опустив оружие, и не испытывала никакого удовлетворения. Просто сделала она то, что должна была сделать.

«Один мёртв. Остался Маркольт», — сидела у неё в голове неотвязная мысль.

— Княгиня, пора ехать, — подошёл к ней гридень-литвин. — Хватятся, станут искать. А этого мы порешили. — Он указал на юного гридня, пронзённого сулицей в шею.

— Зачем?! Он-то тут при чём! — воскликнула в ужасе Альдона. — Какая на нём вина?!

Ей стало горько, страшно, обидно. За что этот юный воин, совсем ещё мальчик, ничего ведать не ведающий о преступлении Морица, потерял жизнь?! Вот у неё, Альдоны, мог быть сын одних с ним лет! Почему же на него пала её месть?!

— Вон! Все вон! Слышите! Чтоб я вас боле не видела! — набросилась она на гридней. — Прочь! Убивцы!

Она взметнулась молнией в седло, галопом погнала могучего белого коня через чащу. Ветка больно хлестнула её по щеке, разодрав до крови кожу. Альдона вскрикнула.