Погорельцы на полюсе

— Там в штурманской хранилась аварийная рация. Я не хотел, чтобы мы оказались в положении экипажа Леваневского. А ящик с рацией по габаритам точь-в-точь, как ящик кинокамеры, и я выбросил его вместо радиостанции! — резко ответил я.

— Ну хорошо, хорошо. Порыв мужества всегда благороден. Замечание не принимайте как упрек. Мне стало жарко, когда вы исчезли в самолете. Ведь каждую секунду мог произойти взрыв.

— Взрыва может и не быть. Температура бензина равна наружному воздуху, а сейчас минус пятьдесят.— указывая на пылающий самолет, сказал Черевичный.

Через раскрытый грузовой люк была видна трехсотлитровая бочка с бензином, рядом с которой, как свеча, пылал большой газовый баллон.

Невольно вжимая головы в плечи, все ожидали, что вот-вот произойдёт неминуемый взрыв расположенных в крыльях бензиновых баков и окутанной пламенем бочки... Самолет продолжал пылать, отвалились крылья, переломился пополам фюзеляж, ярко вспыхнул хвост. Взрывались и разлетались цветными шарами сигнальные ракеты, гулко взметнулось что-то белым пламенем в передней части самолета.

— Антиобледенительный бачок со спиртом, с сожалением резюмировал бортмеханик. Я взглянул на него и только тут заметил его черное от копоти лицо, обожженные руки и оборванный, обгорелый костюм.

— Ты где это так?

Вместо ответа он как-то безнадежно махнул рукой и побрел к палатке.

Самолет догорал, но столб черного дыма и клубы паров от таявшего под ним льда по-прежнему высоко стояли над ледяным полем.

— И все же взрыва не будет! — сказал, ни к кому не обращаясь, Черевичный и медленно побрел к пожарищу.

Я догнал его у выкатившейся из самолета бензиновой бочки. Черная от копоти, с оплавленными от огня краями, она лежала на льду, образовав вокруг себя лужу растаявшей воды и все еще шипя. Рядом валялся газовый баллон: синее пламя вырывалось из него, упираясь в дно бочки. Ударом ног мы откатили его в сторону и машинально стали собирать обгоревшие и оплавленные, совсем теперь ненужные нам детали самолета.

Подошел Трояновский и, направив кинокамеру на кучу еще тлеющего, искореженного металла, спросил:

— Почему горит металл? Никогда не видел!

— В нем много магния,— ответил я,— Для прочности в алюминий добавляется.

— А бензин-то все же не взорвался,— упорно твердил Иван.

Подошли остальные и, как тени, стали собирать в кучу несгоревшие вещи, детали, посуду.

Через какое-то время вернулись в палатку и молча расселись на оленьих шкурах, закрывавших пол. Было очень холодно, пар от дыхания превращался в мелкие ледяные кристаллики. Все ждали, что скажет начальник экспедиции, хотя каждый сам мог оценить наше положение.

Кузнецов был краток:

— Друзья! О причинах пожара сейчас говорить не будем. Наше положение более чем сложно. Обманываться нам не к лицу. Уверен в вашем мужестве и стойкости. Будем ждать помощи. По аварийному расписанию через три часа нас начнут искать самолеты.

— А сейчас часть людей — на подготовку посадочной полосы во главе с Черевичным. Штурману — уточнить наши координаты, снять кроки льдины. Остальным собрать все нес-горевшее продовольствие, взять строго на учет. Есть вопросы?

— Разрешите мне,— начал второй штурман корабля Вадим Падапко,— Без радиосвязи нас искать будут долго, очень долго. Наш бортрадист Герман Патарушин в своем деле — бог! Предлагаю ему и бортмеханику Саше Мохову в остатках самолета разыскать хотя бы одно магнето, а их было четыре, и сделать искровую радиостанцию. Как, Герман, можно соорудить такую рацию-искрянку по принципу Попова?

— Лишь бы нашлось магнето, а проволоки в обломках сколько угодно. Станция будет, правда, длинноволновая, с небольшим радиусом действия, километров на сто.

— Этого вполне достаточно, ведь без рации самолеты могут нас не увидеть, проходя в пяти—десяти километрах.

Копаясь в пожарище, удалось обнаружить девятнадцать банок мясных консервов, четыре обгорелые буханки хлеба и слиток расплавленного шоколада килограммов на восемь. Очевидно, когда бушевало пламя, шоколад из ящика вытек на лед. Смешанный с каплями станиоля, он был, однако, вполне съедобен.

Газовый баллон продолжал гореть. Добавляя к нему вытекшее масло из моторов, можно было получить клубы черного дыма. Мы приготовили все, чтобы запустить эту дымовуху при появлении спасательного самолета.

Мохов нашел и снял магнето с правого мотора, который отвалился при пожаре от центроплана и лежал в стороне. Патарушин уже вычертил в блокноте принципиальную схему искровой радиостанции и теперь колдовал с проводками. Я доложил о найденных продуктах, и мое предложение растянуть их на десять дней было принято, правда, без особого энтузиазма. Горючим мы были обеспечены: триста литров в бочке и около семисот в банках правого крыла. Из баков левого крыла все вытекло и сгорело.