Поговорим о странностях любви

Глеб Евгеньевич, и вы здесь? Нет-нет, вы превратно меня поняли. Печальный повод, но я всегда рада видеть вас. Сегодня собралась вся старая гвардия. Вы успели поработать вместе с Севой? Он сменил вас в отделе — уже запамятовала. Жаль, что вы теперь так редко показываетесь в редакции. Радио вам ближе, улицу перейти, но нельзя забывать и родную газету, свой второй дом… Да, горе особенно сплотило нас всех. Характер у Севы был трудный. Пусть он мне простит, но я не раз это ему говорила прямо в глаза. Что до ваших материалов, Глеб Евгеньевич, то поверьте, Сева правил их только, чтобы… Конечно. Конечно. Приказать-то я могла, но стоит ли, право, ссориться по пустякам что ни день? Нет, ваша статья для меня не пустяк. Приносите второй экземпляр. Хоть завтра. Факты там, помнится, не ахти, надо бы что-то придумать. Например, предпослать статье письмо. Лучше от ветеранов. Набросайте, хорошо? Ну, не мне вас учить, как это делается, Глеб Евгеньевич, мы же все начинали под вашим крылом. А вот насчет соседей не стоит. Это снижает масштабность статьи. И кто-нибудь наверняка скажет: мол, сводит личные счеты через газету. Вы же знаете читателей, им только повод дай. Зачем дразнить гусей? Тем более вам, журналисту с полувековым стажем, на ваших статьях выросло уже не одно поколение наших земляков! Ну, вам виднее. Заходите как-нибудь. Слышала? Маразм! И это через два года после ухода на пенсию… Нельзя уходить, нельзя! Из редакции — только в могилу! Сидеть здесь до последнего, даже если невмоготу. Не приходить, чтобы поучать, брюзжать, вспоминать, что было сто лет назад. Два инфаркта и курит как бешеный, а Севу пережил. Он придет и на мои похороны, вот увидишь. И с этой же самой заметкой.

Что? Траурная повязка носится на левом рукаве. В первый почетный караул станет треугольник редакции: я, Гавриленко и Нонна. Пора бы знать, Светлана Павловна: на левом. Витя, ты меня поражаешь! На ле-вом рукаве! Я не кричу. Я устала от жары. И от всего этого маразма. Не хватает повязок? Возьмите мой черный шарфик. Из него выйдет минимум три штуки. Давайте разрежу. Где ножницы? Стоит на секунду оставить и… Фотография? Сюда! Та-ак… Андрей, почему вы увеличили именно этот снимок? Я поражаюсь вам! Траурный день, сюда придет полгорода, а на фото он без галстука, в какой-то штормовке. Оставьте это для домашнего альбома. Самый последний снимок — это еще не самый лучший. Запомните Севу, каким хотите, но есть же какие-то общепринятые нормы! Езжайте в редакцию и срочно увеличьте снимок из личного дела. Да, смерть — тоже личное дело, но мы все отвечаем за то, чтобы… Сейчас не время дискутировать. Нет у меня машины! Возьмите такси. Два рубля я вам дам. Андрей Миронович, вы меня поняли? Что за жизнь, что за мужчины… Все за них сделай, объясни… Пробить такие подписи под некрологом, чего мне это стоило! Положение-то двусмысленное. С одной стороны, герой: спас детей, сам погиб. С другой — Карина и Галя. Как это увязать? Все остались в стороне, одна я должна ходить и доказывать. А с деньгами? Первая же ревизия: «Стелла Олеговна, на каком основании вы выписали премию мертвому сотруднику? Хотите помочь семье погибшего — соберите деньги. А доброта за казенный счет…» Ну, памятник можно официально. Сделаем письмо на имя Чернецова. Ограду — на «Центролите»? Месяца два назад Севка раздраконил их директора. Позвоню, а они: «Сочувствуем, но с металлом напряженно». Да-а! Текучка, спешка, чужие дела. А мои? Профессор Минаев звонил уже дважды. Сама же заказала ему статью, она лежит уже три месяца. А стихи? Неужели от меня останутся только передовицы, протоколы и докладные? Уехать бы куда-нибудь. Хоть на неделю. В глушь. Ни телефонов, ни посетителей. Бесполезно, они меня найдут и под землей. Под землей… Чуть что: «Стеллочка!» Севе квартиру выбивать, это вам как, нажал кнопку и готово? Да разве ему одному? Хватит! Запрягли лошадку, без выходных, без праздников, по двенадцать часов в день, и никто не скажет спасибо! Сердце так и прыгает. Как жить? Никто не ценит. Тот же Сева. Зачем он вставил в статью рассуждения о заместителях? Мол, каждый начальник берет такого зама, который не подсиживал бы его. Директор идет на повышение, остается заместитель. И он опять ищет помощника слабее себя. Этого директора выдвигают или снимают, директором становится его зам. И так далее, и так далее. Написано о фабрике «Восход», но мне тут же позвонили человек десять. Кто сочувствовал, кто ехидничал: скоро ли уходит ваш редактор? Сама виновата. Все привыкли: для Стеллы Олеговны работа — второй дом. И первый тоже. Ухожу в отпуск и опять весь месяц сижу в кабинете. Только и радости, что отпускные.