«Погранец». Зеленые фуражки

Егор Борисов подумал, что промахнулся или слегка ранил водителя. На его лице эмоции не отражались. Скуластый и узкоглазый, он лишь сосредоточился, тщательно прицелился. Танк на неровностях раскачивался и попасть даже в более крупную цель, чем смотровая щель, было затруднительно. Но Борисов выстрелил дважды и со второго раза попал. Танк после выстрела и попадания дернулся влево и застыл. Танкисты приметили, откуда производился обстрел. Башня танка стала поворачиваться, пушка опустилась немного, выстрел! Снаряд разорвался в нескольких метрах от позиции якута. Федор приподнялся в окопе.

– Борисов, ты как? Жив?

И в этот момент второй танк выстрелил. Снаряд разорвался недалеко от воронки с Федором. Вспышку на стволе танка он увидел, успел пригнуть голову. Его осыпало землей, пылью, контузило. Федор все видел, но не слышал. В ушах звон сильный, ощущение – как ватой заложило. В соседнем окопе к нему Щеглов повернулся, говорит что-то, но не понять. Рот Щеглов раскрывает, а звука нет. Федор голову руками сжал, потряс. Лучше не стало, но когда отнял ладони, на них была кровь. Оглохнуть в самый напряженный момент боя, когда нужно командовать! Что может быть хуже?

Приподнялся в воронке. Танк уже в пятидесяти метрах, за ним, приотстав, бегут пехотинцы. Курсовой пулемет на лобовой броне танка засверкал вспышками. Одна пуля сбила на Федоре фуражку, сорвав кожу на темени, другая ударила в плечо. Ощущение – как будто палкой с размаху ударили. Федор потерял сознание.

Сколько он находился в прострации, сказать не может. Когда очнулся, его раскачивало, как на корабле. Вокруг темень. Федор застонал.

– Сейчас, потерпите, товарищ лейтенант!

Голос знакомый, а кто? Угадать не смог. Федор обрадовался тому, что слышит, что вокруг свои, не немцы, не в плену он.

Федора несли на импровизированных носилках из двух жердей и плащ-накидки. Его опустили на землю. Слабость сильная, и боль в плече, усиливающаяся при малейшем движении. Пить охота сильно, от жажды во рту пересохло, аж язык не ворочается.

– Пить, – прошептал он.

Его услышали, поднесли ко рту флягу. Федор сделал несколько глотков. Пил бы еще, да не дали.

– Агарков, хорош! Вдруг ему нельзя?

– Где мы? – тихим голосом спросил Федор.

– А черт его знает? На восток идем.

– Как застава?

– Нет ее больше. Кроме вас, еще трое осталось. Думали, убило вас. Голова и левая половина в крови. Хотели документы ваши забрать, повернули на бок, а вы застонали.

– А немцы?

– Танк их на позиции ворвался. Парней в окопах подавил, землей засыпал. Окопчики мелкие были, только лежать. Танк на окоп наедет и крутится. Суки! А потом пехота прошла. Кто из наших ранен был или не до конца танком задавлен, достреливали.

Вопросов на языке у Федора вертелось много, однако слаб был, да и ситуация для расспросов не самая подходящая.

– Отдохнули, хлопцы? Поднимаем!

Федора подняли, понесли. Он растрогался, на глазах предательски выступили слезы. Не от боли, хотя она никуда не ушла. От благодарности своим погранцам. Не бросили в опасный момент. Ни его, ни парней. После того как немцы миновали позиции и двинулись дальше, пограничники вернулись. Его, считай, спасли. Так и загнулся бы в окопе от ран. Они перебинтовали, вынесли. Конечно, неизвестно еще, чем кончится переход. Стоит наткнуться на немцев, и могут погибнуть все. Федор четко понимал, что для маленькой группы он обуза. Нести надо, чаще привалы для отдыха делать, ползком опасное место не миновать, необходимо обходы искать.

Агарков двигался впереди, вроде дозора. Периодически он брался за жерди носилок, вперед уходил другой. Так двигались до рассвета. Как начало светать, расположились на небольшой поляне. Бойцы без сил повалились на землю, проспали почти весь день. Федор проснулся раньше всех, здоровой правой рукой добрался до кобуры.

Боец без оружия на войне чувствует себя неуютно. Есть пистолет, нащупал он его рукоятку. Не потерялся потому, что из кобуры его не доставал. Рядом шорох раздался.

– Командир, ты чего? – возник рядом Агарков. – Не вздумай, мы к своим выйдем, повоюем еще.

Федор понял, о чем подумал Агарков. Застрелиться хотел лейтенант. Нет, если случится боевая стычка, будет отстреливаться. Семь патронов для врага, восьмой для себя. Есть запасная обойма, но одной рукой сменить ее не получится.

– Я не думал, оружие проверил. Сколько прошли?

– Да кто эти километры считал. За сегодняшнюю ночь не меньше двадцати, за вчерашнюю столько же.

– Подожди, я что – двое суток в отключке был?

– Именно.

Ну, парни, молодцы! Если на ноги сам встанет, обязательно как-то отблагодарит. Только как их найти? Они целы, не ранены, их сразу в какую-то воинскую часть определят, а его в госпиталь. Федора неприятная мысль посетила. А вдруг руку отрежут? Станет калекой, комиссуют, куда податься? Ведь он из другого времени и тут родни, как и своего дома, нет.

Она, конечно, есть. Но о его существовании не знает. Заявись он к ним, если посчастливится найти, не признает его никто. А что данные в документах такие же, так однофамильцы. Так что ступай, милок, своей дорогой, откуда пришел.