Пограничье

   И снова тишина и никакой реакции, лишь взгляд пустой и холодный что-то выискивает в морозной ночи за окном. Сыщик же тоже вдруг замолчал, на секунду засомневавшись в своих выводах. А что, если все совсем не так? Что, если упоминание графом Бего амбарной книги было всего лишь банальным преувеличением, и сам Бадлон никогда не был в замке, руководя всем через фантомов и подставных лиц? Не хотелось выглядеть смешным… С другой стороны, ошибался ли он когда-нибудь с выводами? По мелочи — бывало, в главном вопросе — никогда.

   — Я думаю, — наконец заговорил Пауль Эро, — той ночью в гостиничном номере, окончательно уверовав в свое счастье и, наверное, потеряв голову от любви, Вацлав Бадлон признался своей жене в том, что он полукровка.

   — У домовых полукровок не бывает, — проскрипел Бадлон, по-прежнему не отрывая взгляда от окна. — Тебе-то об этом должно быть известно… Впрочем, мой случай исключительный.

   Мужчина вздохнул и посмотрел на Пауля, наклонив голову к левому плечу.

   — Меня называли чудовищем еще до Разделения миров… Три тысячи лет ничего не изменило.

   — Домовой? — Ангелина Штормовская брезгливо сморщила симпатичный носик. — Это так… неромантично…

   На ее слова никто не обратил внимания, никто, кроме Эро, который вдруг вспомнил, что не далее как несколько недель назад он был уверен в том, что почти влюбился в эту женщину. Гребаный стыд!

   — Чудовище — это не то, кем ты рождаешься, — поторопился заговорить сыщик, — а то, кем ты себя делаешь… Так что глупо впадать в истерику только из-за того, что твоя мама была мороком.

   Изумленный многоголосый вздох был перекрыт яростным шипением Вацлава Бадлона:

   — До этого-то ты как докопался?

   — К моему стыду, не я… — нехотя признался Павлик и бросил короткий взгляд в сторону Герма Истрова, довольно улыбавшегося по левую руку от Дунаи. — А умело проведенный допрос по делу об убийстве морока Анжелы.

   — Ну, хватит, — Бадлон вдруг решительно хлопнул раскрытой ладонью по подоконнику и выпрямился. — Пора сворачивать этот балаган.

   И немедленно, словно по сигналу, распахнулись сразу все окна большого бывшего Зала предков, впуская внутрь Усадьбы непрошеных гостей.

   — Павлик, — Сонья испуганно посмотрела на мужа, — мне страшно.

   — Ч-ш-ш, милая… Все под контролем… Просто не отходи от меня, ладно?

   — Черта с два все под контролем! — презрительно выплюнул бывший Страж. — А если и под контролем, то уж точно не под твоим, сопляк! Слишком большая работа была проведена, чтобы теперь…

   Мужчина вдруг замолчал и недоверчиво округлил глаза, глядя на одного из захватчиков в белом:

   — Ты не мой человек, — проговорил он и, шагнув вперед, сорвал маску с высокого мужчины. — Ты кто такой?

   Человек задорно улыбнулся и отбросил с глаз темную челку.

   — Даже обидно, — хмыкнул он, бросив быстрый взгляд на Александра Волчка. — Все-таки кто-то меня не знает… Тольке Кешке не говори, а то он совсем зазнается.

   — Сандро, — королевский маг покачал головой, довольно глядя на своего старшего сына.

   — Я… — Бадлон потянулся к одной из магических нитей, что растревоженные ворвавшимися в помещение людьми беспорядочно клубились вокруг, но застыл на месте, спеленутый обездвиживающим заклятием со стороны директора Ясневского.

   — Некоторые дети играют только для того, — проговорил Пауль Эро, не сводя настороженного взгляда с убийцы, который, потеряв возможность двигаться, теперь только бешено ворочал глазами, — чтобы дать время взрослым доделать их важные дела.

   В дальнем конце зала распахнулась дверь, и в комнату вбежал лохматый и совершенно счастливый оборотень:

   — Шонаг! — прокричал он, сверкая окровавленными клыками. — Охота удалась на славу! Периметр зачищен.

   — Нет, — проскрежетал Вацлав Бадлон. — Не может быть.

   — Может, — в голосе Александра Волчка не было недавней мягкости и расслабленности, а легкая ирония растворилась без следа, уступив место железу. — Напрасно ты причислил меня к детям.

   — Нет, — повторил бывший безликий демон Пограничья. На его висках вздулись синие жилы, и Паулю Эро на миг показалось, что голова мужчины сейчас лопнет, не выдержав внутреннего напора. Но она не лопнула. Наоборот, разорвались все сковывающие цепи, а заклятия упали с легким шелестом. И по королевскому магу и директору Ясневскому, по Паулю, по всем эфорам, по Гаю Ботану, по каждому, кто приложил силы к тому, чтобы сковать сошедшего с ума мага, рикошетом ударило с такой страшной силой, что все мужчины, слаженно застонав, схватились руками за головы.

   — Ну уж нет, — прорычал Вацлав Бадлон и шагнул к сыщику, растопырив пальцы на обеих руках. — Маленький, въедливый дрыщ, все из-за тебя. Я тебя собственными руками удавлю.

   — Мне это уже надоело, — прошептала Сонья Ингеборга Род и, выдохнув, запрокинула голову. — Как же мне все это надоело, — повторила она, и у бывшего Стража от удивления расширились зрачки. — Я просто хочу покоя. Разве это много?

   Из распахнутых окон в один миг вылетели все стекла, и в комнате пошел снег.

   Сначала это были редкие, едва различимые глазом снежинки, но с каждым мгновением они становились все крупнее, и вскоре прямо с потолка посыпались огромные мокрые хлопья.