Пограничные стрелки

Как низок может быть человек! — размышлял Кабреро, глядя на него и вспоминая сверкающий стальной сейф, хранящий его богатство. Подумал также о своем уме и сообразительности — еще большем богатстве, чем деньги. Ах, как прекрасен мир вокруг него! Как чудесно дышать и наслаждаться жизнью!

Пока погонщик мулов подбирал с земли монеты, девушка вскинула руки, и Кабреро увидел золотую змейку, обвивавшую ее предплечье. Толпа умолкла при этом повелительном жесте.

Раздались громкие аккорды. Девушка начала танцевать. Она двигалась легко и стремительно, выделяя и подчеркивая выразительные па. Юбки вихрились вокруг ее бедер, ноги в сандалиях били по мостовой, высекая из нее искры. Подчиняясь ритму музыки, раскачивались и колебались ее кисти, руки, плечи, склоненная голова. Казалось, она танцует не для публики, а выражает движениями красоту самой мелодии, но у мужчин в кафе от вожделения горели глаза.

Танцуя, девушка продвинулась до середины бара, и в этот момент музыка смолкла. Танцовщица тоже остановилась, тяжело дыша. Губы ее приоткрылись, глаза сияли как звезды. Она откинулась назад, обняла за шею зверюгу гитариста и поцеловала его. Тот лишь сердито насупился и сбросил с плеч ее руку. Выглядело это так, словно девушка приласкала угрюмого, свирепого льва.

— Господи! Господи! — воскликнул Кабреро. Он был так потрясен поведением гитариста, что даже стукнул себя кулаком в грудь.

Грянули аплодисменты. Ливнем посыпались монеты. Блестящие кружочки ударялись о землю, о тело танцовщицы. А та стояла и смеялась, осыпаемая дождем золотых и серебряных монет.

Глава 35 ИЗМЕНА!

Бенджамен Уилбур и Джеймс Дикинсон были единственными в кафе людьми, которые не поддались всеобщему восторгу. Они сидели неподвижно как статуи, с легкой усмешкой посматривая на возбужденных мужчин, обмениваясь понимающими взглядами.

Оба симпатизировали друг другу с того самого момента, как Уилбур стал командовать охраной Дикинсона. И Дикинсон не испытывал по отношению к Уилбуру злобы, понимая, что это просто его работа. При встрече они перебрасывались дружескими словечками и прекрасно ладили. Но при первой же возможности каждый был готов вцепиться другому в глотку.

Внешне эти двое мужчин резко отличались друг от друга. Уилбур был худощавый, спокойный, словоохотливый, с изысканными манерами. Дикинсон — крупный, вспыльчивый, неразговорчивый и угрюмый. С последнего, помимо Уилбура, не сводили глаз еще шестеро охранников. Поэтому Дикинсон спокойно сидел на стуле, выжидая, как выжидает тигр, затаившийся в засаде.

— Что там такое? — поинтересовался он, считая ниже своего достоинства обернуться, чтобы посмотреть самому.

— Какая-то девушка поет и танцует, — пояснил Уилбур. — Цыганка, должно быть.

Дикинсон плеснул себе еще пива. Глаза его снова стали пустыми. Но тут Уилбур наклонился вперед.

— Что там такое? — повторил Джим.

— Таких, как она, не часто встретишь, — процедил Уилбур. — Хотелось бы, чтобы она подошла поближе.

— Не сомневайся! Подойдет, чтобы собрать монеты, — заверил его пленник.

В этот момент вновь зазвучала гитара. Недостаток мастерства музыкант восполнял силой ударов по струнам. Мощные аккорды горячили кровь. Девушка, покачиваясь, пошла дальше между столиками, ее руки грациозно извивались, золотая змейка сверкала у плеча. Гитарист не отставал от нее ни на шаг, бросая свирепые взгляды на окружающих из-под своей лошадиной гривы. За ним двигался нескладный толстяк со шляпой в руке, в которую со звоном сыпались монеты. Подавали все. Какой-то восторженный ковбой схватил руку танцовщицы и с жаром ее поцеловал.

— Они нас не побеспокоят, — вздохнул Уилбур. — Пошли в другую сторону.

— Приберегают напоследок самое лучшее, — сухо заметил Дикинсон.

Уилбур укоризненно покачал головой:

— А на нее все же стоит посмотреть Джим! В этой девушке что-то есть!

Дикинсон зевнул.

Действительно, вскоре певица стала приближаться к ним. Она останавливалась у столиков, кланялась, благодарила зрителей за щедрость. Кто-то бросил ей цветы. Девушка воткнула алый цветок в седые волосы какого-то ранчеро, с лицом словно высеченным из гранита. Окружающие рассмеялись и зааплодировали. Обстановка вокруг становилась все более праздничной. Всех охватило весеннее настроение. Кровь бурлила в жилах мужчин, они провожали девушку горящими взглядами.

Наконец она подошла к столику двух американцев. И здесь, поскольку песня как раз закончилась, ненадолго застыла под громкие аплодисменты с поднятыми руками. Музыкант изменил темп, гитара зазвучала тише и романтичнее, пробуждая неясные надежды. Во время этой паузы девушка слегка качнулась, как птичка на ветке, обдуваемой ветром.

Но тут гитарист выдал щемящий аккорд, и она снова начала танцевать, на сей раз вокруг стола, за которым сидели вооруженные люди. А музыкант занял позицию за спиной Уилбура, слегка покачиваясь в такт музыке, бормоча вполголоса слова песенки. Даже эта грубая натура и та как будто дала волю чувствам. Гитарист явно был возбужден.

И вдруг Уилбур услышал его тихий голос у самого уха: