Погребенные

– О, нет, я не желаю об этом знать.

– Ну и ладно. Тогда, может, посмотрим что-нибудь?

– Мне рано вставать, – из-под одеяла промычала я.

– Куда это? Ты нашла работу?

– Что за глупые вопросы. – Я нервно хрюкнула. – Эттвуд хотел обсудить со мной кое-что. Он заедет утром.

Я ничего не сказала маме и Робинсу о том, что видела в туалете. Не знаю, почему. Вразумительного объяснения не находилось, ведь им я доверяла даже больше, чем себе самой. Возможно, мне просто хотелось как можно быстрее забыть об этом событии.

– Что-то ты мне недоговариваешь, Аника. С чего бы это ему заезжать за тобой утром?

– Спрошу у него об этом завтра и обязательно составлю для тебя подробный отчёт. Думаю, он собрался поговорить о том египетском барахле, которое Алекс отказывается ему продавать.

– Кстати о египетском барахле. Ничего нового по поводу этого твоего…

– Не произноси! – предупредила я. – Не желаю слышать.

Мама ещё немного полежала со мной. Когда она покинула комнату, я закрылась на ключ и залезла под одеяло. Засыпала с надеждой на то, что одного видения за день окажется достаточно.

Однако я ошиблась.

Ночь снова принесла кошмары. Ещё до того, как мозг отключился, всё тело онемело. Я хотела прочистить горло и попить воды, но не смогла пошевелить даже пальцем. Что-то с силой придавливало меня к кровати, пока в тёмном углу комнаты, прячась за занавеской, медленно двигался человеческий силуэт.

Руки, ноги. Ростом примерно метр семьдесят. Я попыталась сомкнуть глаза, но веки, словно пришитые, не желали закрываться, а тень всё стояла. Форточка, которую я прекрасно помнила, как закрывала, колыхалась и скрипела за его спиной.

Подумалось, а вдруг это и в самом деле человек? Маньяк?

Эту идею развеял шёпот. Он прокатился по полу, всколыхнул края одеяла и огладил покрывшиеся мурашками щиколотки. Когда в следующий раз я посмотрела в дальний угол, никого там не обнаружила.

Когда машина Эттвуда припарковалась неподалеку от нашего дома, я ещё только выходила из душа. Всю ночь меня мучили кошмары, и я проспала будильник. Кое-как накрасилась и втиснулась в старые, но приличные джинсы. Закрепила успех вызывающим топиком, в окно наблюдая за тем, как Эттвуд топчется у машины.

Красивый урод – вот точное описание моих мыслей в отношении него. Он явно не сомневался в собственной привлекательности. Но я по опыту знала, что такая осведомлённость мужчины скорее минус, чем плюс.

Статистика, согласно которой средний мужчина больше напоминал тролля, а средняя женщина – королеву красоты, делала Эттвуда лакомым кусочком. Ко всему прочему он был неприлично богат, о чём свидетельствовало презрение, с которым Эттвуд осматривал скромную обстановку нашего двора. И, конечно, новый «майбах», скорее всего в частной собственности, а не в аренде.

Год назад перед завтраком с таким как он я бы надела короткое платье, налепила на веки накладные ресницы и тщательно подбрилась. Только вот к его превеликому сожалению – уверена, Эттвуд сожалел о том, как сильно меня раздражает – мои вкусы и взгляды изменились.

Я устала и мечтала провести остаток жизни рядом с мужчиной, одарённым интеллектом и повышенным чувством ответственности. А ещё верности.

Очевидно, Эттвуду не нравилось ждать, поскольку он то и дело посматривал на старинные антикварные часы, выглядывающие из-под пиджака. А там, под пиджаком…

Противореча самой себе, я залюбовалась игрой обрисованных тонкой чёрной рубашкой мускулов и мечтательно вздохнула. Как раз в этот момент мужчина поднял голову и уставился на меня. Едва не обделавшись от ужаса, я резко дёрнула штору, и та предательски затрещала у карниза. Прежде чем я успела отпрыгнуть, деревянная перекладина полетела вниз, прямо мне на голову.

Услышав мой глухой вскрик из-под гнилого карниза, в комнату ворвалась мама.

– Господи, Аника!

Я неподвижно лежала и таращилась на потрескавшийся потолок. Мысль о том, что Эттвуд лицезрел этот позор, ударила по голове посильнее деревянной балки. Нет, я не выйду к нему. Пусть катится к чёрту! Карниз ясно дал понять, что зря я согласилась.

Скинув с меня зелёную штору, мама помогла встать. Лишь оказавшись на своих двоих, я заметила, что она давится от смеха. Огромные бигуди в золотистых волосах двигались в такт её подёргиваниям.

– Прости, милая. – Она сдавленно хихикнула. – О боги, у тебя синяк на лбу!

Я коснулась пульсирующей у виска точки. Блеск! Просто замечательно!

– Я никуда не пойду. Иди и скажи ему, чтобы катился к чёрту…

Я прорычала это до того, как подняла голову, слишком увлеченная собой и полученными от злосчастного карниза увечьями. А потому Габриэля, который едва поместился в дверном проёме, конечно же, не увидела.

Он улыбался. Опять. Один уголок губ был вздёрнут кверху, а тёмные, почти чёрные глаза, с нескрываемой насмешкой изучали место погрома и моё застывшее в изумлении лицо. А кто его впустил вообще?

Расцветая на глазах, мама обернулась к незваному гостю. То, как она на него посмотрела, заставило меня возжелать выцарапать себе глаза, а заодно и мозг, который вряд ли забудет её кокетливо изогнутые губы.

– Мистер Эттвуд, какой приятный сюрприз.