Погребенные

– Алекс, а что значит архаичный язык?

– Что? Архаичный? Ты где такое услышала?

– Прочитала, – солгала я. – Что, если я говорю на архаичном египетском?

– Архаичными называют языки, на которых общины говорили до возникновения письменности или наскальных иероглифов. Мы ничего о них не знаем, и лишь предполагаем.

– Археологи знают, когда, кто и на каких стоянках ел, испражнялся и сеял кукурузу тысячелетия назад… – нахмурилась я. А потом подняла голову и посмотрела на Робинса.

Его красивые губы дрогнули в усмешке.

– Язык и останки – разные вещи. Тогда как язык существовал лишь в мыслях, останки и экскременты были вполне материальны. Уже потом, после возникновения первых государств, появилась письменность и до нас долетели обрывки сказанных тысячелетия назад слов.

– И никто в целом мире не может знать этот ваш архаичный язык?

Робинс закинул одну дольку апельсина себе в рот, а другой заткнул меня.

– Нет, Аника, это невозможно. Не понимаю, где ты вообще начиталась об этом.

– Неважно, – пережёвывая, промычала я. – Уже неважно.

– Эй! – Алекс отложил апельсин и наклонился ко мне. Я хихикнула, когда он поправил повязку на голове, и опустила взгляд. – Новые видения?

За окном прогремел гром. Слишком много этим летом выдалось дождливых дней, под стать моему настроению. Серые тучи заволокли небо и светлая больничная палата погрузилась во мрак. Я невольно вздрогнула и прижалась к Робинсу. Позволив использовать себя как грелку, он накрыл меня одеялом.

– Они стали хуже, Алекс, – прошептала я. – Реальнее.

– Мы обязательно со всем разберёмся.

Я вяло улыбнулась, но не из-за того, что устала. Мне не хотелось искренне улыбаться по одной простой причине: где-то в глубине души я понимала, что ничем хорошим это уже не закончится.

X

Алекса выписали из больницы через неделю. Швы ещё не сняли, и он ходил в шапке, стесняясь небольшой залысины.

За это время многое изменилось. Например, я нашла работу. Решила повременить с ресторанным бизнесом и подалась калечить детей. К счастью, не вживую, и насилие с моей стороны ограничивалось лишь эмоциональным: первая попавшаяся английская онлайн-школа остро нуждалась в носителях французского языка.

Я сидела на расстеленной кровати и жевала сельдерей. Окна были открыты нараспашку, и тонкий лоскут голубой ткани, заменявший сорванную штору, хлестал меня по спине.

Середина июня в Париже славилась невыносимой духотой, и я впервые обрадовалась тому, что окна комнаты выходят во внутренний двор. Солнце сюда попросту не дотягивалось. Как и надежда, и возможности, и прочие прелести моей старой жизни.

– Чем тебя кормят, Дерек? – на английском спросила я. На французском он понимал не больше, чем хомячок, которого мама пару дней назад купила с моей первой зарплаты. Тот, правда, сбежал на второй день. При очень загадочных обстоятельствах… после того, как перегрыз кабель от роутера.

– А что?

На вид Дереку было лет семнадцать, но в ученической карточке записали, что ему только-только исполнилось пятнадцать. К занятию он не проявлял никакого интереса и постоянно что-то высматривал у меня в области шеи и ниже… между грудей.

В конце концов я же не говорила, что меня взяли в хорошую онлайн-школу.

– Тебе нужно есть побольше орехов, Дерек, – намекнула на очевидное…

Я же не говорила, что хороший учитель. Ко всему прочему Дерек оказался необидчивым парнем. В ответ на констатацию своей интеллектуальной несостоятельности он пожал плечами и сообщил, что мало интересуется школьными предметами. Ему нравится спорт, но родители свято верят, что ещё не поздно заполнить его голову хоть каким-то серым веществом.

– Покажете грудь?

– Не можешь найти в интернете?

– Неа. – Он грустно вздохнул. – Мама включила родительский контроль. Теперь только по старинке: качаю у друзей картинки.

– За что она включила родительский контроль? Расскажешь на французском, и я покажу тебе грудь. – Я хрустнула зажатым в зубах сельдереем. Дотянулась до пачки сигарет и закурила, пока Дерек собирался с мыслями.

– В общем, Moi envoyer…

– J’ai envoyé, – устало вдохнула я.

– J’ai envoyé à toute le classe…

– La classe, Дерек.

– J’ai envoyé à toute la classe… une photo du professeur. Точнее её голову, а тело взял с одного сайта для взрослых.

Из обещания продемонстрировать грудь получилась неплохая мотивация, но слышать, с каким акцентом он говорит, было и правда мучительно больно.

– Ну что, покажете? – Дерек подался вперёд, предвкушая момент.

– Ага, напиши мне, когда тебе исполнится восемнадцать. И не забудь сделать домашку на следующую неделю! – добавила я и хлопнула крышкой от ноутбука.

Телефон показывал половину второго дня. Я готовилась к занятиям с восьми утра и теперь ужасно хотела спать. Недолго думая, приняла верное решение исполнить свою маленькую прихоть, но перед этим совершила каждодневный ритуал.