Погребенные

Я зашла на специально созданную под такое дело пустую страничку в социальных сетях, открыла профиль Патрика и принялась листать его истории. Гадёныш! Умотал с новой подружкой на Санторини. Я чуть не подавилась слюной от зависти, увидев их совместные фотографии. Благо уснула с телефоном на лице прежде, чем успела оставить ядовитый комментарий под последним постом.

Проснулась от того, что кто-то позвонил. Телефон завибрировал на лбу и шмякнулся на подушку. Я трижды прокляла нарушителя священного действа и сонно зевнула в трубку:

– Алло.

– Аника, – голос Александра звучал взбудораженно, – я закончил Око. Ты должна это увидеть! Срочно приезжай в Лувр.

Я даже села от таких новостей. Потёрла затёкшую от неудобной позы шею и посмотрела в окно. На улице ещё не стемнело, но соседка в доме напротив уже начинала готовить ужин. Значит, сейчас было около шести.

– Аника?

– А? Прости, Алекс. – Я с трудом соображала, какой сейчас год. – Я приеду через час, – но, посмотрев на своё отражение в зеркале, ужаснулась и поправилась: – Через два.

В новых натирающих стопу дешёвых туфлях, с двумя стаканчиками чёрного кофе из нашей любимой кофейни, я бежала на всех парах, искренне радуясь за Робинса. За месяц работы он приложил больше усилий, чем я за четыре года обучения в университете. Он заслужил мой заранее восторженный взгляд и искренний интерес к результату своих трудов. До этого дня никогда бы не подумала, что буду так взбудоражена какой-то древней побрякушкой.

А ещё я не думала, что буду вспоминать Габриэля. Уж больно часто фантазировала о том, как вытянется его физиономия, когда Алекс и администрация Лувра откажут в продаже. За это представление я бы заплатила все деньги, которые имела, ещё бы и кредит взяла, лишь бы наблюдать за этим зрелищем из первого ряда.

Впрочем, Эттвуд не объявлялся на протяжении всей недели. Как и его чудаковатая свита. Впервые после секса продинамила не я, а меня, и от этого я испытывала легкую обиду, но в целом дела шли неплохо.

Не считая кошмаров, конечно же. Именно поэтому последнюю неделю я только и делала, что работала и спала. Во сне справиться с этим было проще. Терапия с доктором Робинсом не приносила плодов, и я прекратила к нему ходить, зато сам доктор стал околачиваться у нас дома и явно метил на роль моего отчима.

У входа в Лувр я оказалась уже после закрытия. Сперва попыталась прорваться через служебный вход, но без карточки туда было не попасть. Робинс не отвечал на звонки.

Едва не подвернув ногу на ровном месте и балансируя с кофе, я стукнула кулаком по стеклянной двери входа для посетителей, чтобы привлечь к себе внимание.

– Эмиль, привет, – как можно более дружелюбно воскликнула я, активно махая рукой. – Мне к Робинсу, пусти.

– Пропуск, – отчеканил тот, словно робот.

Сдержав неприличное ругательство, я указала на стаканчик в своих руках.

– Я тебе и кофе взяла. Мы ведь друзья, Эмиль, забыл?

Он с интересом посмотрел на то, что я держала в руках. Задёргал кончиком широкого носа, принюхиваясь. Углядел коробку с круассанами и спросил:

– С шоколадом?

Я воинственно сжала бумажный пакет в потной ладони. Чёрт бы его подрал.

– С шоколадом.

Я не ела весь день, соблюдая овощную диету вот уже сорок восьмой час, но к вечеру позволила себе немного расслабиться. Как теперь выяснилось, у «расслабиться» на меня совершенно другие планы. Эмиль назвал свою цену и протянул руку. Я вложила в неё пакет с круассанами, пробормотав себе под нос парочку неприличных проклятий.

– Только на Николаса не напорись, – с набитым ртом промычал он. – Смотритель обещал вызвать полицию, если ещё раз тебя здесь увидит.

Николас. Он невзлюбил меня с самого первого дня, вдобавок очень скептично относился к американскому профессору. Ситуация с камнем окончательно разрушила мою репутацию в его глазах.

Словно преступница в бегах я кралась в сторону лестницы через античную выставку, минуя освещённый коридор и охрану. Молчаливые каменные изваяния без голов провожали меня своим мнением. Я шла с уверенно расправленными плечами, скрывая сосущее под ложечкой предчувствие чего-то очень плохого.

Без естественного освещения в Лувре и вправду было жутко. Я никогда не посещала кладбище ночью, но почему-то подумала, что там точно так же. Словно все эти живые мертвецы, замурованные в камень, стали безмолвными свидетелями моего страха.

Я знала, что это невозможно, но почему-то вздрогнула, когда сквозняк полоснул меня по голым щиколоткам. Негромко вскрикнув себе в ладонь, я опустила взгляд на пол. Ничего. Никаких щупалец. А потом подняла голову и громко выругалась, врезавшись носом в подножие неприлично голой статуи.

Венера Милосская. Всего лишь Венера. Всего лишь кусок мрамора. Захотелось убраться отсюда как можно быстрее, но тяжёлые шаги нарушили мои планы.

– Эй, кто здесь? – раздался мужской голос с другого конца экспозиции.

Чертыхнувшись, я спряталась за статую. И тут зазвонил телефон, на экране которого высветился номер Робинса. Пятясь к лестнице, я подняла трубку и зашипела:

– Алекс! Какого чёрта не брал трубку?