Погребённые заживо

Тут также висели репродукции старинных карт, архитектурный чертеж в скрупулезной французской манере, афиши выставок в Музее Виктории и Альберта и выставок современной живописи в галерее Тейт. Кое-что было прикреплено к стене простыми кнопками, а кое-что — липкой лентой. Стоя в центре спальни Люка, абсолютно не похожей на его собственную юношескую спальню, Торн решил, что Парсонс вчера все правильно сказал: сын Малленов был не совсем обычным шестнадцатилетним подростком.

Он подошел к мощному новенькому компьютеру и с удивлением обнаружил на кипе бумаг, которая высилась с одной стороны от компьютера, дневник игр футбольного клуба «Арсенал». Заинтригованный, он протянул руку и невольно обрадовался тому, что мальчишка — хотя и явно введенный в заблуждение при выборе команды — имел хотя бы одну страсть, которую разделял и Торн. Он пролистал первые несколько страниц и тут же понял, что это нечто большее, чем просто дневник игр.

Место, где раньше стоял ноутбук Люка, теперь выделялось прямоугольником на пыльном столе. Парни из технического отдела все еще работали с винчестером — «рыли землю» в поисках чего-то такого, что могло быть старательно и умело спрятано. Но пока не было найдено ни одного важного электронного письма, в электронном дневнике также не обнаружили свидетельств того, что Люк планировал куда-то уехать. Не сидел он и в чатах, и вообще, совсем не создавалось впечатления, что он недавно завязал какие-то отношения в Сети.

Не помог и его сотовый телефон. Сам аппарат в тот момент, когда Люк пропал, находился у него, поэтому не было возможности проверить его адресную книгу, но список звонков и текстовых сообщений, которые предоставила телефонная компания, не дал ничего важного. Чаще всего Люк звонил своей сестре.

Торн не сводил взгляда с пыльного прямоугольника и тут заметил, что отсутствует еще что-то, — внезапно у него перехватило дыхание. Он представил себе метания молодого, живого разума, который изо всех сил сопротивляется действию лекарства, которое заставляет опускаться веки, туманит сознание. Он обмякает и погружается в чернильную темноту…

Том натянул рукав пиджака, зажал его между пальцами и ладонью и нагнулся, чтобы стереть отпечатки на стекле.

— Здесь вы его не найдете.

Он обернулся и увидел в дверях спальни Джульетту Маллен, сестру Люка. Он отряхнул серую пыль с рукава.

— По правде сказать, я нашел довольно много следов твоего брата, — ответил он.

Девочка обогнула его и прошла в комнату. Труды Торна явно не производили на нее должного впечатления, и она не желала обсуждать такую нудотину, как абстрактные понятия. Она оперлась о стену и сползала вниз, пока не уселась на серый ковер.

— И что дальше?

Торн огляделся по сторонам, потом снова посмотрел на Джульетту.

— Ну, Люк явно был аккуратист.

— Не упускаете ни одной мелочи, да?

— Я же детектив.

— Чем докажете?

— Я сдавал экзамены.

— Должно быть, проходной балл для вас занизили.

Джульетта оставалась серьезной, но Торн почувствовал, что за напускным безразличием и злостью она напряженно борется с собой, чтобы не засмеяться. Она получала удовольствие от своего остроумия. У нее были длинные волосы — того же угольного цвета, что и макияж вокруг глаз, и кофта с капюшоном, которую она надела к мешковатым джинсам. «Вероятно, это называется „мода скейтбордиста“», — подумал Торн. Или «грейндж», или как-то вроде этого. Он хотел было спросить у нее, но потом передумал.

— Что было на кассете? — неожиданно спросила она.

Торн не сразу понял, о чем она говорит; еще полминуты понадобилось ему, чтобы решить, как отвечать.

— Мама с папой просмотрели ее утром. Думаю, один-единственный раз, но и этого достаточно. Потом они позвонили мисс Портер. Разумеется, мне они не позволили смотреть. Они даже говорить об этом не хотят, поэтому…

— Поэтому?

— Поэтому… я подумала, что не произойдет ничего страшного, если я спрошу вас.

Торн видел, как она подтянула коленки к подбородку, сжавшись в комочек в углу комнаты. Это не могло не напомнить ему вчерашний вечер с Филом Хендриксом. И сейчас он видел за напускным безразличием боль и страстное ожидание ответа; ту же боль и страдание — за дерзкими репликами. На самом деле не произойдет ничего страшного, если он ей расскажет.

— Там был Люк. Один.

Она быстро кивнула, как будто ее догадки подтвердились. Это был сдержанный, взрослый жест, но уже в следующее мгновение трогательно дрожащие губы снова превратили ее в ребенка.

— Что он говорил? Он сказал что-нибудь?

— Джульетта, я не могу…

— Они плакали, когда посмотрели кассету. Оба. Делали вид, что не плачут, и это было ужас как глупо с их стороны, если хотите знать мое мнение. Я же все равно понимаю, что было на кассете, неужели нет? Не могло же мне прийти в голову, будто они в девять часов утра решили посмотреть порнуху.

— Родители не хотели тебя огорчать, — заверил Торн.

— Верно, это они здорово придумали! Поэтому теперь я ни о чем другом, кроме этой кассеты, думать не могу. Что делают с Люком те, кто его похитил? Они его очень мучают или нет?

— С ним все в порядке. Честно.

— Что значит «в порядке»?