Погрешность

Честно говоря, все эти перемены волнуют Талашину не так сильно, как ее бизнес. Если раньше Громов вкладывался в ее клинику, находил инвесторов, то теперь с этим явно станет сложнее, а она никак не может такого допустить.

— Ежемесячного процента от прибыли мне будет достаточно.

— Ладно, — девушка кивает.

— Только давай без драмы?

— Конечно. Степ, я все понимаю, тебе нужно побыть одному. Остыть. Я подожду, — проводит ладонью по мужскому плечу, — я уверена, у нас все будет хорошо.

— Света…

— Просто отдохни, — отвечает на выдохе.

Громов выходит из комнаты, понимая, что говорить что-то бесполезно. Она втемяшила себе в голову очередную «свою» правду. Забрав самые необходимые вещи, Степан выходит на лестничную клетку, на парковке кидает сумку в багажник, вынимая из кармана звонящий телефон. Мама.

— Привет, — с улыбкой отвечает родительнице, садясь за руль.

— Привет. Степ, у тебя все хорошо? Ты уже вернулся?

— Вернулся. Слушай, я даже к вам заеду сегодня ближе к вечеру.

— Ой, будет замечательно. Давно не виделись.

— Ага. Ма-а-а-м, — выворачивает руль, а в голову приходит не самая приятная мысль, — а тебе Талашина не звонила?

В трубке повисает тишина.

— Значит, звонила. Сейчас?

— Да. Степ, может, не стоит так? Она переживает, бедная девочка.

— Интересно. Что еще тебе рассказала эта бедная девочка?

— Степа, не нужно так.

— Ладно, приеду, поговорим.

Кинув телефон на соседнее сиденье, Степан перестраивается в правый ряд, сворачивая на подземную парковку торгового центра. Они с Аркашей договорились о встрече еще пару дней назад. Хаски хочет завлечь Степана в ресторан, пропустить по рюмке чего-нибудь горячительного, но после вчерашних посиделок с Серегой Громов больше чем просто пас.

Отделавшись от Аркаши только разговором, без алкоголя, он уже собирается ехать к матери, огибает эскалатор в направлении коридора к паркингу, впиваясь глазами в Ульяну. Она стоит к нему боком в отделе нижнего белья, напротив манекена с алым комплектом.

— Тебе пойдет, — Громов останавливается за девичьей спиной, понижая голос.

— Не люблю красный, — Ульяна хмурит лоб, отходит чуть дальше, перебирает пластиковые вешалки, словно Громова тут и нет.

— Интересная тактика. Главное, рабочая, да, Уль? — снимает со стойки белый, почти что прозрачный комплект и сует ей в руку. — Вот этот обязательно примерь.

Никольская ведет носом, недоверчиво смотрит на белье, после на Громова, и вешает то обратно.

— Ты зачем сюда пришел?

— Вообще, мог бы наподдать за твои фокусы. Но я сегодня в хорошем настроении.

— Какие фокусы, Степ, ты о чем? У тебя там старческий маразм разыгрался?

Громов откровенно смеется, вскользь дотрагиваясь до ее локтя.

— Пусти! — Уля округляет глаза, раздражаясь из-за его действий. Ей хочется сбежать, она была не готова к этой встрече, не настроена. Еще и место-то какое, салон нижнего белья, лучше для стеба не придумать.

— Разве я тебя держу?

И ведь он правда даже не дотрагивается. Просто смотрит. Как удав. Под его взглядом невозможно пошевелиться. Ее пробирает дрожь и что-то еще…

— Тогда я пошла.

У него начинает звонить телефон, и Улька понимает, что это лучший момент, чтобы сбежать. Но Громов опережает ее действия, крепко сжимает ладонь в своей, отвечая на звонок. Мысли, что ли, читает?

— Не по телефону. Давай завтра. Подъезжай к пяти, — слушает, бросая на девушку взгляд, — договорились, — отключается, убирая телефон в карман джинсов. — На чем мы там остановились?

- Мне нужно идти.

— Точно.

— Торопишься?

— Нет, то есть да, — Ульяна растерянно смотрит на его руку, сжимающую ее ладошку. Громов тоже следит за ее взглядом и убирает пальцы.

— Пошли в ресторан.

— Мы уже были, и мне с тобой там не понравилось, — пожимает плечами.

Ульяна теряется на доли секунды, а Степа уже подталкивает ее в сторону выхода из торгового центра.

— Я не давала согласия, — упирается, застывая на месте как вкопанная, — и никуда с тобой не пойду, Громов. Если ты хочешь запустить в меня ответочкой за ту ночь, то давай не сегодня, дел по горло, — вздыхает и, быстро перебирая ногами, несется в сторону паркинга. Там садится за руль и словно пуля уносится подальше от торгового центра.

Громов пару секунд смотрит ей вслед, убирает руки в карманы брюк и выходит на паркинг. Тот еще денек.

Через час Степан припарковывается у родительского дома, вытаскивает из багажника коробку с маминым любимым тортом и, закрыв машину, взбегает на веранду. В прихожую заходит без стука. Оглядывается, стягивает ботинки, упираясь носком одной ноги в пятку другой, подает голос.

Мама спускается со второго этажа, раскидывает руки по разные стороны, обнимает сына, забирая торт.

— Я так рада, что ты приехал. А то вечно времени у тебя нет.

Степан проводит ладонью по коротко стриженной голове, шагая следом за родительницей. Садится за стол, мама с энтузиазмом режет торт, греет чайник, суетится.

— Мама, сядь уже, — говорит вкрадчиво, и Оксана Олеговна выпускает из рук нож, — успеем мы чай попить.

— Да я просто, ой, Степка, я все про Свету думаю.

— А что про нее думать?