Погружение

Дальше идем в молчании. Бойцы, густо набившиеся в окопы, раскладывают гранаты, укладывая их в земляные ниши, набивают пулеметные ленты и проверяют оружие. То тут, то там, раздаются взрывы громкого хохота, даже понимая, что все мы обречены, солдаты травят скабрезные анекдоты, словно соревнуясь в острословии.

Доходим по многочисленным переходам до окопа где расположился Володя, одновременно с начавшейся артподготовкой, коротко поздоровавшись, занимаю место рядом с друзьями, и рассматриваю в прицел позиции немцев. Говорить о чем-то уже поздно, теперь за нас решают пушки, и только время покажет, на чьей стороне сегодня окажется изменчивая фортуна.

Тишину, наступившую после грохота разрывов, нарушил натужный рев ползущих в горку танков. Выглядывая из-за небольшой насыпи, возникшей после бомбежки, насчитываю пять немецких средних танков Pz-III. В принципе не так страшно, были бы у них тигры, было б гораздо хуже. А эти… так себе… Пехота идет классически, используя ползущие машины как прикрытие, только танков мало, а людей много, и все они физически не могут укрыться за бронированными тушами. Расстояние до фашистов большое, но с нашей стороны уже раздаются одиночные выстрелы, не наносящие врагу никакого урона.

— Передай по батальонам, чтобы не палили зря! — кричит Володя связисту. Тот начинает орать в трубку, перекрикивая выстрелы, но связи нет, видимо перебило где-то. И солдат, поднимая провод с земли и быстро перебирая его руками, выскакивает из окопа и уползает из поля зрения.

Я все же решаю нарушить приказ и прицеливаясь в немецкого автоматчика, который с такого расстояния кажется мелкой букашкой, плавно тяну спуск. Приклад несильно бьет в плечо, и немец букашка — падает навзничь. Передергиваю затвор, и продолжаю стрельбу, теперь уже не так успешно, из десяти выстрелов попадаю еще дважды, но даже это заставляет цепь немцев кучнее сбиться за танками, а кое-где фашисты залегают на землю, боясь быть подстреленными. Где-то читал, что перед атакой они принимают какой-то наркотик, поэтому идут бесстрашно на пули противника. Эти видимо без допинга прут, и слава богу.

Танки подходят на дистанцию поражения из противотанковых ружей, и Володя, громко перечисляя всю родню танкистов, начинает стрелять по центральной машине. Видно как попаданиями высекаются искры, но пока нет ни одного пробития, и танк угрожающе надвигается на наш окоп. Наконец, когда расстояние сокращается до сотни метров, немецкая машина, вздрогнув, теряет гусеницу и поворачивается боком, тут же получая еще несколько патронов в борт. Их у нас пока хватает.

В это же время на правом фланге подбивают еще один танк, и оставшиеся машины вместе с пехотой отползают назад. Даже как-то странно, почему имея столько сил, в атаку бросили так мало техники.

Сразу после неудачной атаки немцы стали закидывать нас снарядами, делая это настолько основательно, что когда все закончилось, я с трудом выполз из почти полностью засыпанного окопа. В воздухе еще не осела пыльная взвесь, а бойцы уже вовсю откапывали свои заваленные землей позиции. — Вот уроды! Столько работы насмарку! — ругался Володя, размахивая саперной лопаткой как вентилятором. — Угу, мы тут у них как бельмо на глазу торчим, вот и пытаются сковырнуть, как могут. — Перематывая распухшую как бревно ногу, и то и дело морщась от боли, добавил Леха. — Бельмо не ковыряют, чирей на жопе ковыряют. — Зло продолжил чумазый боец стоящий слева от нас. Он, весь перебинтованный, пытался откопать засыпанный ящик с патронами для противотанкового ружья. Когда солдат заговорил, я узнал его, это был один из тех, кто сжег немецкого летчика, в теле которого я так некстати оказался. Говорят же — земля круглая, захочешь найти, не найдешь, а вот так, случайно, это всегда пожалуйста.

Все время пока нас обстреливали, я думал про Аню, поэтому, как только появилась возможность, отправился к ней. Перебегая из окопа в окоп, я достаточно быстро оказался в месте расположения нашего временного госпиталя. Сердце сжалось от нехорошего предчувствия, один край, там, где был спуск вниз, был наглухо засыпан землей, а где, как я помнил, должна быть Аня, бревна еще удерживали на себе тяжелый грунт, не давая окончательно завалить блиндаж. Найдя какую-то дыру, больше похожую на лисью нору, я осторожно залез внутрь.

В этот раз здесь было тихо, наверное, те кто смог, выбрались наружу, ну а кто остался лежать… им уже не нужен свежий воздух. В углу, где лежала Аня, стоял какой-то боец в драном ватнике, и ухмыляясь, из немецкого автомата целился в меня. Я вдруг некстати вспомнил кино про милицию, там, где герой Кости Хабенского идет в одних трусах к террористу, удерживающему заложников, и уговаривает его отпустить людей и сдаться. И только я решаю начать диалог с бойцом, как тот нажимает на курок и автоматная очередь отбрасывает меня на кучу осыпавшейся земли.