Погружение

Эрик не стал дожидаться моего ответа. Он закрыл мне рот ладонью и перевернул на живот. Свободной рукой сорвал с меня джинсы. Я попыталась закричать. Ну, вроде бы. До сих пор не могу вспомнить, издала ли хоть какой-то звук.

А потом стало больно.

С каждым толчком за закрытыми веками проносилась обжигающе-горячая вспышка, словно он продирался в меня все глубже и глубже. Я перестала дышать, его ладонь зажимала мне рот и одну ноздрю. Мое тело как будто отказалось замечать что-либо, кроме боли.

Он накрутил на руку мои волосы так, что голова у меня дернулась назад. Череп как будто обожгло, но я была даже рада: что угодно, лишь бы не ощущать мучительную боль между ног. Я отчаянно представляла, как рвется каждый волосок, оставляя после себя лишь куцый отросток у самых корней.

И вдруг все закончилось так же внезапно, как началось. Я почувствовала, как он сполз с меня, но не могла шевельнуться.

– Мне понравилось, – услышала я его голос на фоне скрежета металла о металл: он застегивал ширинку. – Увидимся внизу.

И он ушел.

Напуганная, я лежала еще с минуту. Думала, вернется ли он или мне уже можно уйти. Я знала, что чем дольше остаюсь в его кровати, тем больше напрашиваюсь на второй раз. Но я как будто застыла, присохла к тем заскорузлым простыням, а в нос пробирался запах крови и чего-то еще, более кислого.

Топая, Эрик сбежал по лестнице вниз. И через пару секунд я услышала его торжествующий голос:

– Двадцать шесть!

Раздались ликующие возгласы. Голоса девушек и парней смешались. Я понятия не имела, что это означает, но связано это было, очевидно, со мной.

Когда я наконец встала, мне было нечем вытереться. Я взглянула на простыни. Они были покрыты чем-то, с виду похожим на ржавчину. Мне потребовалась примерно минута, чтобы понять, что это кровь, и еще одна – на то, откуда она. Я подняла с пола свои джинсы и натянула их: слава богу, они темные, и ничего видно не будет.

На цыпочках я вышла из комнаты, стараясь шуметь как можно меньше. Снизу доносился смех и обрывки разговора.

Я побрела к лестнице, но перед доской остановилась. Имя Эрика было в самом верху. Под ним – пять групп палочек, каждая перечеркнута по диагонали. Всего двадцать пять.

Голова у меня была как в тумане. Но не настолько, чтобы не догадаться, что это за палочки. Номером двадцать шесть была я.

Когда началось это соревнование? В начале года? В начале месяца? Хотя какая разница. Я для него была всего лишь номером, да и он для меня в каком-то смысле тоже.

Он был у меня первым.

Я забила на то, чтобы не шуметь. Вместо этого я сбежала по лестнице, изо всех сил стуча ногами по ступеням. Прежде чем открыть дверь, я оглянулась на компанию в гостиной.

И в это мгновение увидела встретившую меня девушку. Она смотрела на меня без всякого выражения. Как будто была пуста.

Я постоянно вспоминаю этот ее взгляд. Да, я жутко злилась на Эрика, но то, что сделала эта девушка, было даже хуже. Она открыла дверь и впустила меня, прекрасно зная, что меня ждет. И, когда Эрик повел меня наверх, промолчала, хотя была в курсе, что он собирается со мной сделать. А потом просто сидела, будто ничего не произошло, и даже не пыталась помочь.

Моя злость не ослабла. Я пытаюсь приглушить ее, но даже в самые счастливые мгновения она всегда со мной. Живет кисловатым привкусом в горле. Тупой болью в животе. Ждет, когда я потеряю бдительность, чтобы темным плющом расползтись по венам, задушив все остальные чувства.

Даже годы спустя я лежала по ночам без сна, уставившись в потолок очередного отеля в Восточной Европе, и придумывала, как я им отомщу – и Эрику, и той девушке, которая позволила этому случиться. Но это были всего лишь фантазии. Я знала, что до Эрика мне не добраться. Я следила за ним в соцсетях: шестизначная стартовая зарплата в финансовой компании на Уолл-стрит, счастливый брак – не с кем иным, как с соседкой той девушки, новорожденный младенец – венец их идеальной семьи. У Эрика достаточно обаяния, денег и всего остального, чтобы выйти сухим из воды, особенно если его обвинит блогерша средней руки, в профиле у которой полно фоток в бикини. А еще у него есть друзья, которые сделают все, чтобы прикрыть его – как та девушка.

За ней я, конечно, тоже наблюдала. Как выплыли истории о ней, о ее семье. Радовалась, что она понесет заслуженное наказание, что ее называли всеми теми словами, которыми мысленно называла ее я. Но потом после всего, что случилось – после всего, что она совершила, – ее взяли и отпустили. Я была в ярости, меня бесило, что ей удалось уйти от ответственности за свои ужасные поступки. И вскоре она пропала со всех радаров.