Пойдем играть к Адамсам

Окно было расположено над бывшим задним крыльцом, которое позже превратилось в навес для сельскохозяйственного оборудования и неиспользуемых вещей (разного хлама). Бобби посмотрел вниз – его взгляд скользнул под рваные края жестяной крыши – и в следующей вспышке молнии увидел фигуру человека. Этот образ прочно впечатался в его сознание. Мужчина… черные, блестящие от воды ботинки… грязного цвета брюки закатаны до колен… светлая рубашка, прилипшая к темной коже… Он стоит, прислонившись к столбу… вытирает лицо платком… лицо повернуто в его сторону. Затем снова наступила чернота.

Молния.

Подтверждение.

Он никуда не исчез.

В коротком промежутке между вспышками Бобби успел отпрыгнуть от окна к самой сухой стене из четырех. Пальцами, подрагивающими, как соломинки для газировки, он нащупал дробовик. Достаточно выстрелить через окно над навесом – никто не услышит, – и, возможно, это отпугнет Сборщика. Но тут он вспомнил, что у Дайаны были планы насчет этого человека. Он не знал, что делать. А еще Барбара рядом. Оказавшись перед дилеммой, он повел себя как настоящий солдат – помочился горячей мочой в свои и без того уже мокрые джинсы.

– Боже… – произнес он. Потом вспомнил, что как-то сказал ему отец и что сам повторял себе каждую неделю в воскресной школе.

Я не верю в бога, которому нужно молиться.

^– Выключи свет, прежде чем пойдешь к себе наверх.

– И не смотри всю ночь телевизор.

– Ладно. – Джон встал и поцеловал мать в лоб. Он был уже намного выше ее, но оставался послушным сыном. – Если дождь перестанет идти до того, как я лягу спать, я схожу и вычерпаю воду из лодки.

– Не выходи на улицу во время ливня.

– Не выйду, не волнуйся. Все равно, он почти уже кончился.

Проводив взглядом родителей, поднимающихся по лестнице наверх, Джон пошел на кухню и взял себе еще колы из холодильника. При этом он испытывал легкое чувство вины, так как считал, что от колы у него колики в боку при беге. А через неделю уже начинались тренировки по футболу. В этом году для него было очень важно попасть в первую команду.

Вернувшись, он занял отцовское кресло перед телевизором и заставил себя еще какое-то время смотреть фильм. Почувствовав, что наверху все улеглись, он выключил телевизор и сходил за своей клеенчатой курткой с капюшоном. Как и Бобби, он сделал некоторые приготовления (тайком, хотя и под носом у родителей). В карманах у него были нож, фонарик и свисток, а также бутерброд. Еще у него было свое ружье 22-го калибра, ждало его в кофре, под домом. Он был готов настолько, насколько может быть готов испуганный мальчик.

Тихо выскользнув из парадной двери, он вытащил ружье и спустился к лодке. Трава была высокой и мокрой, так что, когда он шел, влага доставала почти до колен. К тому времени, как он добрался до причала, мокасины полностью промокли.

Лодка была на треть заполнена водой. Джон предположил, что за короткие два часа ливня выпало несколько дюймов дождя. Тем не менее работа должна быть сделана. Положив ружье на причал, он скинул ботинки и босиком ступил на мокрое сиденье гребца. Он чувствовал под ногами каждую чешуйку краски и каждую кромку отдельной доски. Лодка раскачивалась под ним, и любой менее опытный человек тут же опрокинул бы ее. Но Джон идеально держал равновесие. Он аккуратно сел в самом центре и начал тихонько вычерпывать воду кофейной банкой. Работа двигалась раздражающе медленно.

Когда он более-менее осушил лодку, забрал с пирса свои вещи, отвязал швартовый линь и, стоя на дне, принялся грести руками – веслами пользоваться он не решился, опасаясь шума, – в сторону участка Адамсов. Привязав линь к черному мокрому пню, который обычно служил ему причалом, он вышел на илистый берег. Оглянулся на собственный дом. Тот был темным и безмолвным, а значит, пока все шло хорошо. С ружьем в кофре в одной руке и ботинками в другой он взобрался на береговую насыпь и скользнул в лес.

В далеких верхушках деревьев все еще шумел ветер, и с каждым его порывом сосны сбрасывали свежий поток воды, брызги которой падали сквозь хвою на тропинку, по которой шел Джон. Пройдя ярдов двадцать, он остановился, обулся, переложил ружье в другую руку и достал фонарик. Здесь, в глуши, было темно, страшно, а также полно жалящих насекомых. Но при этом здесь было довольно интересно. Не прошло и часа с тех пор, как он смотрел телевизор вместе с родителями (в его возрасте одно это слово вызывало отвращение), а теперь находился в самом центре чего-то бесконечно захватывающего и реального. Менее чем в полумиле от него лежала в заточении прекрасная девушка, ожидая его прихода. И это действительно так. Ему стало интересно, что подумали бы его друзья, узнай они, чем он занимается в эту минуту.