Пойди поставь сторожа

— Мистер Фред, что Мейкомб, что любой другой городишко — одно и то же. Сделаешь поперечный разрез — и…

— Нет, Джин-Луиза, это не так. И ты это знаешь.

— Вы правы, — кивнула она.

И не потому, что здесь началась твоя жизнь. А потому, что здесь люди рождались, и рождались, и рождались до тех пор, пока в итоге ты не оказалась в супермаркете «Джитни Джингл» с бутылкой кока-колы в руке.

Теперь она очень остро ощущала свою особость, отъединенность уже не только от Аттикуса и Генри. Час за часом все, кто был в Мейкомбе — в городе и во всем округе, — покидали ее, и она подспудно винила себя.

Садясь в машину, она снова стукнулась головой. Никогда, наверно, не привыкну. В философии дяди Джека все-таки есть дельные положения.

* * *

Александра доставала покупки с заднего сиденья. Джин-Луиза открыла дверцу перед отцом; потом перегнулась через его колени и дверцу прихлопнула.

— Тебе нужна будет машина, тетя?

— Нет, дитя мое. Собираешься куда-то?

— Собираюсь. Тут неподалеку.

Она не сводила глаз с дороги. Я все могу, не могу только смотреть на него, слушать его, говорить с ним.

— Спроси мистера Фреда, сколько мы ему должны, — сказала она, затормозив у парикмахерской. — А то я забыла вынуть чек из пакета. Обещала, что ты заплатишь.

Открыла ему дверцу, и Аттикус вылез на мостовую.

— Осторожней!

— Ничего, он меня не задел. — И Аттикус помахал вслед проехавшему автомобилю.

Она обогнула площадь и по магистрали двинулась к развилке. Вроде бы здесь это случилось.

На красноватом гравии виднелись бурые пятна — она ехала по крови мистера Хили. Добравшись по грунтовке до следующей развилки, свернула направо, на проселок — такой узкий, что ее большой автомобиль занимал его весь без остатка. Джин-Луиза ехала, пока можно было.

Дальше путь перекрывали машины, поставленные наискось — задними колесами за обочиной. Она приткнулась за крайней в ряду, вылезла. Прошла вдоль шеренги машин — мимо «форда» 1939 года, сомнительно-винтажного «шевроле», «виллиса» и зеленовато-синего катафалка, где на передней дверце в хромированный полукруг было вписано НЕБЕСНЫЙ ПОКОЙ. Преодолевая страх, заглянула внутрь, увидела несколько рядов сидений, привинченных к полу, однако места для тела — живого или мертвого — не обнаружила. Сообразила, что это, должно быть, такси.

Она сняла проволочное кольцо с воротного столбика и шагнула во двор. Его, видимо, недавно подмели — на земле еще виднелись следы метелки и отпечатки босых ступней.

На крыльце домика Кэлпурнии стояли негры, кто в чем — несколько женщин явно принарядились, одна даже не сняла ситцевый фартук, другая осталась в том же, в чем работала в поле. В одном из мужчин Джин-Луиза узнала профессора Честера Самптера, директора самого крупного в округе Мейкомб технического училища для негров «Маунт-Синай». Профессор был, как всегда, в черном с ног до головы. Второго — тоже в черном костюме — Джин-Луиза не знала, но догадалась, что это священник. Зибо-старший был в рабочем платье.

Заметив ее, все дружно выпрямились и отступили, сплотились. Мужчины обнажили головы, женщина в фартуке спрятала под ним руки.

— Доброе утро, Зибо, — сказала Джин-Луиза.

Зибо, сломав строй, шагнул вперед:

— И вам здравствуйте, мисс Джин-Луиза. А мы и не знали, что вы домой приехали.

Она очень остро чувствовала на себе взгляды чернокожих. Они стояли молча, почтительно и смотрели на нее пристально и пытливо.

— Кэлпурния дома?

— Дома, мисс Джин-Луиза, где ж ей быть? Позвать ее?

— Можно мне войти?

— Конечно.

Люди на крыльце расступились, пропуская ее. Зибо, не зная, как поступать в таких случаях, открыл дверь и шагнул в сторону.

— Иди вперед, Зибо, — сказала она.

И последовала за ним в темную гостиную, где пахло так, как пахнет от чистоплотного негра, а еще — нюхательным табаком и лаком для волос. При ее появлении поднялись несколько смутных фигур.

— Сюда, мисс Джин-Луиза.

Прошли маленьким коридорчиком, и Зибо стукнул в некрашеную сосновую дверь:

— Мамаша, — сказал он. — Мисс Джин-Луиза пришла.

Дверь мягко отворилась, высунулась голова жены Зибо. Потом и сама она вышла в коридорчик, где им втроем было почти не повернуться.

— Здравствуй, Хелен, — сказала Джин-Луиза. — Как там Кэлпурния?

— Чуть жива, мисс Джин-Луиза… такой удар. Фрэнк ведь никогда ничего себе не позволял раньше…

Значит, Фрэнк. Больше всех в своем разнообразном потомстве Кэлпурния гордилась Фрэнком.

Он значился в списке ожидающих вакансии в университете Таскиги. Он был прирожденный водопроводчик и мог устранить любую неполадку.

Хелен — грузная, с отвисшим животом, где было выношено столько детей, — прислонилась к стене. Она была босиком.

— Зибо, — спросила Джин-Луиза, — вы с Хелен, что ли, опять вместе?

— Ну да, — благодушно ответила Хелен. — Он же старый стал.

Джин-Луиза улыбнулась Зибо, который стоял с застенчивой миной. Ей никогда не удавалось до конца постичь запутанную историю его семейной жизни. Хелен вроде бы приходилась Фрэнку матерью, но утверждать наверное Джин-Луиза бы не взялась. Она знала одинаково твердо, что Хелен — первая жена Зибо и нынешняя жена Зибо, но сколько еще их у него было в промежутке?