Читаем Пойди туда — не знаю куда полностью

— Правда, — улыбнулась Василиса. — Вот и я вас вроде вспомнила: вы… ты в офицерской палате лежал, десантник. Большущий такой, и обе руки в гипсе… Было?

— Было! — улыбнулся в ответ Федор. — Только не в десанте я служил, а в спецназе. И не обе руки у меня были загипсованы, а левая нога. А рук у меня тогда и не было вовсе…

Золотые Василисины ресницы взметнулись.

— То есть как это?!

— А так. Миной у меня их оторвало. Мина есть такая — ОЗМ семьдесят два, ее еще «лягушкой» называют. Мина подпрыгнула, я ее поймал, а она ка-ак бабахнет!..

— Ты что, серьезно, что ли? — может быть, впервые в жизни купилась Любовь Ивановна, щеки у которой вдруг порозовели, а сердце непонятно почему забилось.

И они опять глянули друг другу глаза в глаза, но на этот раз уже не рассмеялись, а Федор и вовсе Бог знает по какой причине смутился и даже густо покраснел.

— Шутка это. Пошутил я, — пробормотал он, отводя взгляд на дорогу, несшуюся навстречу «КамАЗу» со скоростью девяносто километров в час.

— Ах, шутка! — вздохнула Василиса и тоже слегка принахмурилась, а потом опять глубоко-глубоко вздохнула и полезла в сумку за сигаретами.

У поселка Михнево «КамАЗ» остановила милиция. Омоновец с автоматом на плече, посмотрев документы Федора, пошел с ним к стоявшему на обочине «жигуленку». Василиса видела из кабины, как сначала милиционер, а потом и ее новый знакомый говорили по рации. Минут через тридцать подъехал синий «форд-эскорт», из которого вышел невысокий плотный мужчина в гражданском костюме. Он пожал руку Федору и, подхватив его под локоть, повел вдоль дороги. Вскоре «форд» и «жигуленок», развернувшись, уехали в сторону Москвы.

— Слушай, — забираясь в кабину, сказал Федор, — у меня тут осложнения. Может, пересядешь на другую машину?

— Случилось что-нибудь?

— Ну, в общем и в частности, придется задержаться.

— Надолго?

— Может быть, до вечера.

— Ничего, — сказала Василиса, — я девушка терпеливая, подожду.

— Ну, как знаешь, — сказал Федор.

Часа через полтора решили подкрепиться. Водитель «КамАЗа» оказался мужиком хозяйственным: еды, прихваченной им в дорогу, хватило бы на взвод. Как фокусник, он доставал из сумки консервные банки, свертки, завернутый в полиэтилен хлеб, бумажные тарелочки, пластмассовые вилки и ножи. В наличии имелась даже горчица.

— Сам делал, — с удовольствием похвастался он. — Зверь, а не приправа! Погоди, ты у меня еще наплачешься!..

Могла ли подумать весело помогавшая ему Василиса, что слова эти окажутся ох какими пророческими!..

В сумке нашлась и скатерочка. Когда Федор, отвергнув Василисины домогательства — «кто здесь, блин, хозяин, ты или я?!» — принялся не очень-то ловко расстилать ее на траве, из нагрудного кармана у него выпала фотокарточка, на которой были сняты двое: молодая улыбающаяся женщина в летнем платье и обнявшая ее за пояс девочка лет шести-семи.

— Твои? — поднимая цветную фотку, спросила Василиса.

— Мои, — сказал разом помрачневший хозяин самобранки.

— Семья?

— Она самая.

Василиса вздохнула:

— Бывали, бывали и мы замужем…

— Это Танька с Наташкой, — забирая у нее фотографию, глухо сказал плечистый мужчина в легкой куртке из маскировочной ткани. — Погибли они в прошлом году…

— Боже мой, прости!..

— Не прощу. Если моей горчицы не попробуешь, ни за что не прощу.

Больше они к этой теме не возвращались.

День был хоть и солнечный, но не жаркий, ветреный. Они сидели в тени «КамАЗа», спустив ноги в кювет. За спиной было поросшее разнотравьем холмистое поле, по другую сторону шоссе — начинающие уже зеленеть пашни. За перелеском тарахтел невидимый трактор. Раскачиваясь на травинке, громко стрекотал кузнечик.

— Клевер, лютик, ромашечка… — приглядываясь, узнавала Любовь Ивановна, сто лет уже не бывавшая на природе. — А вот это что?

— Это донник. А вот душица, любка, а вон тот — воробейник.

— Воробейник?! Который?..

Федор показал ей на невысокое растеньице с крепким прямым стебельком и мелкими белыми цветочками.

— Надо же! А я и не знала, что такая трава есть. Тоже, поди, лекарственная?

— А они все полезные, все от чего-то помогают. Одни от ран телесных, другие…

— …от сердечных, — вздохнула зеленоглазая колдунья в джинсовом одеянье.

— Так точно, — разливая по стаканчикам горячий кофе из термоса, поддержал Федор. — Не было бы вот этого, тогда прямо хоть вешайся…

— Вот этого — чего?

— Трав, облаков, ветра в поле — земли, одним словом, Родины… Вон видишь — кузнечик на травинке сидит? Знаешь, как она называется?

— Болиголов какой-нибудь?

— Вот и не угадала…

Федор дружелюбно подставил стрекочущему существу свою широченную ладонь, кузнечик прыгнул, но не в нее, а в сторону, и долговязое, с голым стебельком внизу и мелкими желтыми цветочками поверху растеньице, облегченно расправившись, закачалось, как охмелевшее.

— Это василистник. Точнее, василистник малый.

— Господи, и все-то ты, мужик, знаешь! — грустно приглядываясь к неказистой, прямо скажем, невзрачной травке, вздохнула Василиса. — Слушай, а эдуардника тут случайно нет?

Водитель большегрузного фургона удивленно поднял правую, пересеченную шрамиком бровь:

— А есть такой вообще-то?

Перейти на страницу:

Все книги серии Народный роман

Похожие книги