Поймать ведьму

Я не понимал. Серьезно не понимал, почему такая ненависть ко мне. Я ведь не один из тех демонов, которые, вырвавшись из Нижнего мира, забывают обо всем, круша и уничтожая. Я ничего никому не должен в конце-то концов! Я уже родился здесь! Но, казалось, князья не успокоятся, пока не уничтожат меня, посмевшего возвыситься хоть в чем-то над ними. Не жалко ни бездонных озер магии, ни целых полчищ подданных, ни золота, ни времени — ничего. А уж когда сразу в обличье демона родился Йоли…

Я тогда едва не сломался. Казалось невероятным, что женщина, которую с трудом переносит мой внутренний зверь, смогла забеременеть. Опытная, матерая шлюха, согласившаяся даже на магическую печать рабства, когти и клыки ради звонкой монеты. Она была даже красивой, пока не посмотришь в полные порока глаза. Я не знал, как быть и что с ней делать в будущем, но с ребенком я бы такую рядом все равно не оставил.

Месяцу к восьмому беременности Берты мы договорились о сумме «компенсации». Самым противным оказалось то, что ребенок ее особо и не интересовал — лишь выгода. Женщина планировала работать нам меня в будущем как и раньше. И это мать моего ребенка!

Она умерла родами. Видят боги, я не желал ей подобного, но Берта была всего лишь слабой человеческой женщиной, а Йоли родился демоненком. Целителю, принимавшему роды, пришлось стереть память. И пусть еще скажет спасибо, чертов святоша, что нe остался пускающим слюни овощем. От воспоминаний о том, как он осенял новорожденного очистительными знаками и грозился рассказать храмовникам, чтобы «отродье спасли в очистительном огне», у меня до сих пор темнеет в глазах от бешенства.

А дальше были бессонные ночи: Йоли никого кроме меня к себе не подпускал, кусаясь и царапаясь. На третьи сутки на его коготках начал вырабатываться яд — посторонним подходить стало просто-таки смертельно опасно. Он отказывался пить коровье молоко, отказывался от грудного женского молока и все время жалобно кричал. Я был бессилен. Впервые в жизни я готов был на все ради кого-то, но не мог сделать ничего. Все, что было в моих силах — это просто поддерживать жизнь в сыне магией, отдавая ее без остатка.

Все произошло само собой: пытаясь успокоить малыша, я прижал его к груди. Чтобы избежать ран, я давно уже приближался к Йоли только во втором обличьи, но малыш все равно умудрился вывернуться и укусить меня до крови. Секундная заминка, и демоненок, тонко мяукнув, присосался к ране — вот так я научился его кормить.

Когда Йоланту исполнилось два месяца, он впервые превратился в человека. Я помню свой ужас: тогда я впервые задумался о том, что он будет еще сильнее меня. Я-то родился человеком. Похоже, кровь демона практически полностью подавила человеческую часть еще в утробе матери. После того дня его начали чуять демоны Нижнего мира. И мы забыли о слове «покой».

Я призвал пламя, выжигая пространство портальной комнаты. Огонь вспыхивал и гас, оставляя после себя лишь невесомый пепел. Покойтесь с миром, мои верные друзья. Вы ушли в лучший мир с честью, защищая невинное дитя.

Да, невинное. Йоли рос очень добрым, отзывчивым и очень грустным мальчиком. Он быстро научился всему тому, на что человеческим детям нужны годы, и начал задавать вопросы. Тогда я поклялся себе, что не стану ему врать никогда и ни о чем. А после произошло то, что перевернуло наши жизни: один из слуг оказался глубоко верующим человеком. Он скрывал свои радикальные взгляды ненависти ко всему, что не попадает в разряд благочестивого, годами умело манипулируя окружающими. Выждав подходящий момент, мужчина приблизился к Йоли, чтобы убить. Это заметил ещё один слуга, попытался вмешаться…

Йоли было всего два годика, так что действовал он лишь на инстинктах… Нападающий погиб. Но в страхе, не разобравшись, что нападающий всего один, он ещё здорово потрепал второго мужчину. Тот слуга лишился руки до локтя, а его лицо навсегда обезображено шрамами. Он до сих пор служит в особняке: немой укор для меня и предостережение для всех остальных.

Закончив в портальной комнате, я подошел к двери, за которой находились остальные помещения дома. Массивная базальтовая образина должна была сама закрыться при прорыве, блокируя нападающих. Я похолодел, заметив щель между плотно подогнанными створками.

Я стоял, смотрел и не видел. Изо всех сил я пытался вздохнуть, но легкие сопротивлялись, никак не желая впускать в себя смрадный воздух.

Они все были здесь, все двадцать человек обслуживающего персонала. Я решил, что прибыл вовремя, застав нападавших в портальной комнате, но на самом деле они, видимо, уже возвращались, сотворив все то зло, что могли. Все двадцать человек были распяты на стенах. Изверги заживо сняли с них кожу и приковали тела.

Сперва нахлынуло облегчение, что одноразовые порталы для сына и его няни я прикрутил к искусственным изумрудам, и те постоянно были с ними в виде кулонов. А затем обожгло болью и непониманием: «ЗАЧЕМ?!» Столько жестокости — зачем? Ради чего?!