Поиск исторического Иисуса. От Реймаруса до наших дней

Все, что мы знаем о Нем, говорит о Нем как о разумном прорицателе первого столетия. <…> Но утверждение, что Он спланировал Свою собственную спасительную смерть, делает Его странным (weird) в любом столетии[333].

Вероятно, Иисус считал, что Его действия в Иерусалиме станут началом действительного наступления Царства Божьего, пришествие которого положит конец этому миру. Однако, с точки зрения Сандерса, эти надежды не оправдались. Хотя ни храмовые служители, ни римские власти не считали Иисуса реальной политической силой, которую необходимо было подавить, они решили избавиться от Него, поскольку Его действия вызывали «негодование… настороженность и подозрительность»[334]. Итогом стала смерть на кресте. Однако позже последователи Иисуса (включая апостола Павла) испытали некий опыт (о природе которого с исторической точки зрения ничего определенного сказать нельзя), который убедил их в Воскресении Иисуса и с которого начинается бытование христианской Церкви.

Подытожить реконструкцию исторического Иисуса, предпринятую Сандерсом, можно словами самого ученого:

Иисус считал Себя последним посланником Бога перед наступлением Царства. Он ожидал нового порядка, созданного могучим деянием Бога. При этом новом порядке вновь должны быть собраны двенадцать колен, там будет новый храм, военная сила будет не нужна, развод не будет предписан, ни разрешен, отверженным – даже нечестивым – там будет место, а Иисус и Его ученики – бедные, кроткие и смиренные – будут играть ведущую роль… Действительно, мы не можем сказать, что хоть что-то из известного об Иисусе было уникальным: Его чудеса, ненасилие, эсхатологическая надежда или обещания отверженным. Он не был уникален ни в том, что придавал Своей миссии решающее значение, ни в том, что верил в милосердие Бога[335].

Впоследствии реконструкцию Сандерса будут критиковать в отношении двух ключевых аспектов. Б. Мэк, Дж. Даунинг, Дж. Д. Кроссан будут утверждать, что контекстом проповеди и жизни Иисуса должен быть эллинистический, а не палестинский иудаизм. М. Борг и отчасти Дж. Мейер будут указывать на то, что проповедь Иисуса не сводилась исключительно к провозвестию грядущего Царства, затрагивая и ряд актуальных для Израиля социально-политических вопросов. Б. Уизерингтон и Н. Т. Райт будут доказывать, что конфликт между фарисеями и Иисусом действительно имел место.

Основные положения Сандерса таковы.

1. Контекстом, в рамках которого должна проводиться реконструкция образа исторического Иисуса, должен выступать палестинский иудаизм, характеризующийся наличием идей «заветного номизма» и «эсхатологии восстановления».

2. Реконструируемое учение Иисуса должно, с одной стороны, вписываться в контекст палестинского иудаизма, с другой – показывать, почему впоследствии община учеников Иисуса оформилась в отдельное религиозное течение.

3. Реконструкция образа исторического Иисуса должна основываться не на материале несводимых к иудаизму и христианству речений, но на основании ряда фактов Его жизни, которые находятся в нарративном материале евангельских текстов.

4. Исторический Иисус был эсхатологическим пророком, «наместником» Бога на земле, возвещающим скорое пришествие Царства Божьего. В будущем Царстве будет новый Израиль, начатком которого стали двенадцать учеников Иисуса, символизировавшие двенадцать колен народа Израиля. В будущем Царстве не будет земного, но будет небесный Храм. В Царство войдут не только праведники, но и те, кто, с точки зрения фарисеев, был этого недостоин.

2. Геза Вермеш