Поиски и находки в московских архивах

Я здесь, от суетных оков освобожденный,

Учуся в истине блаженство находить...

Об авторстве Пушкина свидетельствует и стиль стихотворения. Здесь много характерных для Пушкина оборотов речи, эпитетов и поэтических образов.

Становится известной еще одна страница биографии великого поэта.

Мы привели ряд доказательств и соображений об авторстве Пушкина в отношении текста «К Сабурову». Но пока еще не найден автограф этого стихотворения, нет и прямых документальных доказательств. Поэтому в данном случае необходимо проявить максимальную осторожность — отнести стихотворение «К Сабурову» в раздел «dubia».

АВТОГРАФ А. С. ПУШКИНА

В Центральном государственном архиве Октябрьской революции, высших органов государственной власти и органов государственного управления СССР мною был обнаружен черновой автограф эпиграммы Пушкина «К портрету NN». На половине листа плотной белой бумаги карандашом написаны строки стихотворения:

К ПОРТРЕТУ NN

Вот вам весталка,Суха, как палка,Черна, как галка,Куда как жалка.

Под четверостишием сделан характерный для поэта знак концовки. Далее зачеркнуто:

Куда как,

И очень гадка.

Под пятым (зачеркнутым) стихом новая концовка.

На обороте листа карандашом записаны стихи на немецком языке и указана дата: 15 августа 1834 года. Эта рукопись (17x21) хранится в фонде Прасковьи Арсеньевны Бартеневой (ф. 632, оп. 1, д. 463, л. 110). Штемпель почтовой бумаги, по свидетельству С. А. Клепикова, относится к началу 30-х годов прошлого века.

Запись сделана карандашом.

Текст этой эпиграммы в несколько другом варианте был включен в 1861 году русским поэтом, переводчиком и издателем Н. В. Гербелем в берлинское издание «Стихотворения Пушкина, не вошедшие в Полное собрание его сочинений». Видимо, Гербель располагал достоверными, не дошедшими до нас материалами об авторстве поэта в отношении эпиграммы.

Приведем текст ее из этого издания:

Черна, как галка,

Суха, как палка,Увы, весталка,Тебя мне жалко.

Позднее этот вариант эпиграммы включался на протяжении почти 60 лет во многие авторитетные собрания сочинений Пушкина. Такие опытные редакторы изданий сочинений Пушкина, как П. А. Ефремов, П. О. Морозов и другие, считали Пушкина автором этой эпиграммы и датировали ее 1827 годом.

М. Л. Гофман в своей книге «Первая глава науки о Пушкине» (Атеней. Пг., 1922, с. 131) неосновательно усомнился в авторстве ряда пушкинских стихотворений. «Что же говорить, — писал он, — об эпиграмме на Колосову, сообщенную по памяти почти через полвека, о «Вишне», о разных чисто анекдотических «Черна, как палка», «Я пленен, я очарован», об эпиграммах на Булгарина...», При этом Гофман исказил начальный стих эпиграммы. У него он читался: «Черна, как палка»[138]. И после этого эпиграмма в собрания сочинений Пушкина не включалась. Ее вывели даже из раздела «dubia», т. е. сомнительных стихотворений.

В. Я. Брюсов переместил эту эпиграмму в раздел «dubia»[139]. Толкование открытого текста вызывает немало загадок: быть может, эпиграмма вызвана незавидной внешностью некой «старой девы». Весталками при жизни Пушкина иронически называли немолодых девиц. А возможно, в публикуемой эпиграмме, датируемой 1834 годом, содержится резкий выпад в адрес неизвестной нам актрисы, исполнявшей роль весталки Юлии в опере Спонтини[140] «Весталка», которая в то время ставилась на петербургской сцене немецкой труппой.

Что же мы знаем о П. А. Бартеневой, в фонде которой сохранился этот автограф поэта? Мною обнаружены в ЦГАОР мемуары неизвестного автора об этой певице[141]. Мемуарист очень хорошо знал Бартеневу, всех ее родственников и близких друзей. Он свидетельствует о том, что имя талантливой певицы, обладавшей редкостным голосом, производило всюду фурор. Ей посвятили стихи многие русские поэты. Неизвестный мемуарист пишет о том, что П. Бартенева воспета А. Пушкиным[142], П. Вяземским, И. Козловым, Н. Павловым, Е. Ростопчиной. Из мемуаров видно, что бабушка Бартеневой П. Н. Бутурлина «имела открытый богатый дом, славилась своим гостеприимством. Тут собиралась вся московская знать, родственники, которые были многочисленны». Имя прославленной певицы Прасковьи Бартеневой (1811—1872) очень хорошо знакомо всем, кто изучал жизнь и творчество М. И. Глинки, М. Ю. Лермонтова, И. И. Козлова, Виельгорских, П. А. Вяземского. Современники называли ее «московским соловьем», отмечая редкостный диапазон и серебристое звучание ее удивительного голоса.

В 1831 году, на одном из светских балов-маскарадов Лермонтов посвятил ей экспромт: