Поиски и находки в московских архивах

Стихотворение «К пчеле...» с его основополагающей мыслью: «...я самим собой владею... страху дух мой непричастен» в известной мере предваряет послание Одоевского к Пушкину «Струн вещих пламенные звуки...», где есть такие слова: «Своей судьбой гордимся мы...».

Находясь в неволе, Одоевский вспоминает родных и близких друзей:

Спеши уведомить друзей

(Когда еще друзей имею),Что я самим собой владеюВ глубокой горести моей!..

Душа поэта — автора стихотворения «К пчеле...» — страстно рвется к «любезной свободе». О желанной свободе поэт писал в стихотворении «Струн вещих пламенные звуки...»: «И пламя вновь зажжем свободы».

Стихотворение «К пчеле...» по своему стилю и идейно-образному содержанию близко к стихотворениям А. И. Одоевского «К ландышу» и «Романс».

В приведенном выше стихотворении «К ландышу», написанном «во глубине сибирских руд», поэт с болью в сердце говорил о себе и своих друзьях по каторге:

Мы здесь — до сумрачной могилы

Влачим век горестный, унылый.

О «глубокой горести», о «горести неутолимой» поэт пишет и в стихотворении «К пчеле...». И позднее, незадолго до смерти, Одоевский с мучительной тоской думает о «горести неутолимой». 21 июня 1839 года Одоевский писал М. А. Назимову: «Когда я один перед собою или пишу к друзьям, способным разделить мою горесть, то чувствую, что не принадлежу к этому миру»[159].

Приведем полный текст стихотворения «Ужели я судьбами осужден...»:

1

Ужели я судьбами осужденОкончить жизнь в мучительной неволе?Ужель навек я с миром разлученИ красных дней уж не увижу боле?!Почто ж, о рок! коль ты определилПуть жизни мне свершить в дали природы,Ты с вольностью меня здесь не лишилИ памяти о прелестях свободы.

2

Зачем, скажи, коль мне даны в уделТюрьма и цепь с тоскою дней безлюдных,Зачем же я родных, друзей имел,Их так любил! И в чувствах обоюдныхВсе прелести земного там вкушал?Я б их не знал, не знал воспоминанья,Надежды все б за гробом полагалИ тяжкий крест свой нес бы без роптанья.

3

Но ныне мне положено судьбойДо дна испить всю чашу испытанья,И телом здесь, а там всегда душойЯ осужден к сугубому страданью.Вотще ищу спокойствия в ночи,Хотя друзей в мечте я обретаюсь,Но вместе зрю печаль их обо мнеИ, пробудясь, слезами обливаюсь!

4

Вотще в тюрьме сквозь узкое окноБлестящее светило дня мелькает!Не для меня, увы! блестит оно,Не для меня природу озаряет.И узника с неволей не миритЗавидный всем глас утренней денницы,Он взор его и душу тяготит,Он жизнь дает стенам его гробницы.

5

Услышь хоть ты, о боже, голос мой,Пошли мне смерть и с нею избавленье,Навек сокрой под гробовой доскойИ самый след несносного мученья.Страдальческий здесь восприяв венец,Я не страшусь спасительной могилы,И с мужеством я встречу свой конец,Препоручив тебе блюсти мне милых.1826, июнь (?)

Автор, осужденный «окончить жизнь в мучительной неволе», вспоминает друзей и близких, он мужественно и гордо приемлет свой «страдальческий венец». Ему суждено свершить «путь жизни... в дали природы», в тягостной неволе, но он по-прежнему верен духу вольности, ему дорога память о «прелестях свободы»:

Почто ж, о рок! коль ты определил

Путь жизни мне свершить в дали природы,Ты с вольностью меня здесь не лишилИ памяти о прелестях свободы.

Эти мысли и чувства крайне характерны для вольнолюбивой лирики Одоевского, готового зажечь «пламя... свободы». Поэта не страшит могила. Он, непреклонный, сильный духом человек, готов к любым испытаниям: