Поиски и находки в московских архивах

В Центральном государственном архиве древних актов обнаружено письмо поэта-партизана Дениса Давыдова, адресованное одному из его знакомых — Алексею Николаевичу Бахметьеву (1801—1861).[160]

О нем, Бахметьеве-младшем — московском уездном предводителе — Давыдов писал П. А. Вяземскому в 1832 году. Не являются случайными и литературные новости, сообщаемые Давыдовым своему другу: Алексей Николаевич был человеком широких литературных интересов, поддерживал переписку и связи с рядом писателей, деятелей искусства, общественных деятелей.

Это письмо является откликом Давыдова на просьбу к нему Н. А. Бахметьева выхлопотать его сыну Алексею Николаевичу Бахметьеву перевод в отдельный кавалергардский корпус, находившийся на Кавказе, которым командовал А. П. Ермолов.

Давыдов был хорошо осведомлен о враждебном отношении к А. П. Ермолову придворных кругов. Он пишет: «Старайтесь его (А. Н. Бахметьева. — И. Т.)[161] определить в кавказский Ваш корпус и присылайте его ко мне, я... рекомендую его Алексею Петровичу Ермолову, который, несмотря на бурю, восставшую на него при дворе, — человек единственный, умеющий отличать достоинства». Как известно, вскоре, в 1827 году, Николай I устранил связанного с декабристами опального А. П. Ермолова от службы.

Смог ли Денис Васильевич выполнить просьбу своего приятеля, нам установить не удалось. Скорее всего, А. Н. Бахметьев не успел поступить в отдельный кавказский корпус, так как уже в 1827 году он вышел в отставку ротмистром лейб-гвардии Конного полка[162]. Однако дружба поэта с Бахметьевыми продолжалась и позднее.

В архиве Бахметьевых в 1952 году были обнаружены Вл. Безъязычным два неизвестных письма Давыдова к Бахметьевым. Одно из них адресовано Н. А. Бахметьеву (отцу), близкому другу поэта[163]. Это письмо датируется 18 октября 1826 года, ко времени русско-персидской войны, в которой Давыдов в звании генерал-майора принимал активное участие.

Второе письмо Дениса Васильевича адресовано А. Н. Бахметьеву и относится к 1833 году, когда поэт находился не у дел, жил в симбирском имении жены — Верхней Мазе. Он сообщал своему молодому другу о жизни в деревне, о воспитании детей, о занятиях поэзией и хозяйственными делами и охоте.

В частности, в этом письме говорилось: «Попробовал съездить в Москву на две недели, но уехал прежде: там задохся от требования общежития, от полицейских и жандармских надзоров и повторил невольно стих Пушкина с некоторым изменением: «Мне душно здесь, я в степь хочу!..»[164]. К сожалению, количество дошедших до нас писем поэта-гусара к А. Н. Бахметьеву невелико. Об их более обширной переписке и дружбе свидетельствуют архивные материалы. В фонде Бахметьевых[165] сохранились списки и подлинники стихотворений Давыдова, например: «Ответ женатым генералам» («Да, мы несем едино бремя...»). Этот атрибутированный нами автограф относится к 13 февраля 1827 года.

В фондах Бахметьевых есть списки стихов А. С. Пушкина, К. Ф. Рылеева, Ф. Н. Глинки, басен И. А. Крылова, подлинники писем В. И. Даля (одно из них со списком стихотворения К. Н. Батюшкова «Таврида» («Мой милый, ангел мой, сокроемся туда...»). Сохранилась также копия письма А. С. Пушкина о своем авторстве в отношении «Гавриилиады», посланного царю[166].

Копия письма Пушкина обнаружена в 1951 году. Многие ученые считали ее «неумелой подделкой». Споры об авторстве поэта длились более 25 лет. По моему глубокому убеждению, автором этого письма был А. С. Пушкин: подделать такое письмо было невозможно, так как оно скопировано А. Н. Бахметьевым, другом Д. В. Давыдова и родственником П. А. Толстого, который возглавлял расследование о «Гавриилиаде».

Приведем текст новонайденного письма Дениса Давыдова к Алексею Николаевичу Бахметьеву:

«14 апреля 1830 г.

Симбирская губ., Сызранский уезд, село Маза.

Неожиданно обрадовали вы меня вашим ответом на письмо мое, любезнейший и всем сердцем уважаемый мною Алексей Николаевич! К сожалению, должен я отложить свидание с вами летом, ибо неожиданные дела влекут меня совершенно в другую сторону — зато осенью ни громом меня не отобьет от поездки к вам. Это написано в книге судеб; если я только буду жив, здоров, однако ж — значительная оговорка в предприятиях смертного. Вы пишете, что у вас нынешний год не очень удачно шло свекловично-сахарное производство и что вы путного мало настряпали. Удивляюсь, я от вас этого не ожидал, от вас, занимавшегося производством сим довольно долго во Франции. Тут оно, я полагаю, доведено почти до совершенства. Уж не лишнее ли умиление внушают вам слова сии! Вы также пишете о журнальной нашей брани. Я совершенно согласен с Вяземским, точно надо перчатки надевать для чтения сих листов[167].

Баратынский сделал на эту брань прекрасную эпиграмму, вот она: