Поиски утраченного завтра

Я тоже побежал вниз. До земли тут было метров сто…

Пандус дернулся в конвульсиях и остановился. Внизу разгоралось все ярче и ярче, мне даже показалось, что я чувствую жар.

Тут я опомнился.

Хорошо, допустим, я дал панде дельный совет, а что сам ему не следую? Сотня метров, ну и что? Ну разобьюсь я в лепешку, что с того?

Наверное, это атавизмы. Страх высоты.

Я несколько раз ударил в стеклянную стену, по которой бегали разноцветные пятна светофильтров, указатели вниз, призывы эвакуироваться и еще какая-то лабуда.

Разумеется, стена и не подумала разбиться. Это был какой-то сложный силикат на стеклянной основе, покрепче танковой брони. Я вдруг с сомнением подумал, что панде может и не хватить сил его пробить.

Что-то больно ужалило меня в затылок. Запрокинув голову, я обнаружил, что крыша разгорелась на отличненько и пандус оплывает вниз огненным дождем.

Вытащив из ножен шпагу, я несколько раз рубанул по стене. Потом попытался проткнуть.

Последнее получилось, вот только стена тут же укрепилась и намертво зажала лезвие.

– Ептыть, – сказал я, глядя в огненно-черное море внизу.

Крик вокруг стоял такой, что хотелось зажать уши.

Я и зажал.

А потом закрыл глаза.

Здание содрогнулось в последний раз и все целиком ухнуло вниз, в яму с огнем.

В число моих самых нелюбимых способов умирать (заметьте, я не говорю «умереть») входит огонь. Может быть, он даже самый неприятный.

Но одно дело просто сгореть и, матерясь, встать, стряхивая с себя золу и обугленные зубы, а совсем другое – бултыхаться в стометровой яме, полной горящей термитной смеси.

К счастью, боли при этом практически нет, нервные окончания сгорают мгновенно.

Но сгорает и все остальное, так что продвигаться в месиве из огня, стекла, металла и прочего – очень проблематично.

В какой-то момент я даже решил просто зависнуть в этом аду до его полного выгорания.

А потом сообразил, что в какой-то момент окажусь замурованным в спекшемся монолите. Если пожарище будут разбирать – это надолго. Если решат целиком аннигилировать руины, расчищая место под новую стройку или мемориал…

Ну, тогда я отвечу на интересующий всех вопрос, как именно можно убить Обращенного.

Черт. Я тоже хочу узнать этот ответ. Но для этого надо выжить.

В бездонной тьме, полной ревущего огня, запертый в своем непрерывно сгорающем теле, я вспоминал свою жизнь.

Обычную жизнь российского школьника, студента, военного врача, судмедэксперта, пенсионера.

Корабль Стерегущих над Москвой.

Пустыню под двумя лунами, по которой нам, первой партии, надо было дойти до города… Крики, плач, панику… Появление касамни, маленькой группы охотников… Снова крики, плач и паника… и кровь…

И наш исход сквозь пустыню.

Ущелье.

Обращение.

И снова кровь, кровь, кровь…

И смерть, которая растерянно развела костлявыми руками.

Жизнь в Пунди.

Работа в полиции.

Еще много всякой работы.

Другие миры. Я ведь много где побывал.

Снова работа.

И мой прижизненный склеп, мое убежище, мой дом, где я спрятался от всех и вся, чтобы дожить свои три десятка лет…

Но кто-то начал на меня охоту.

Кто и зачем?

Я хочу это узнать.

Может быть, в этом и заключается мое дао и мой поиск истины?

А не в том, чтобы оказаться навеки заточенным в остывших остатках «Вавилона»!

То, что со мной сделала Слаживающая, – противоречит всем законам природы. Я – ходячий абсурд, научный эксперимент, проведенный с благой целью – остановить касамни, абсолютно непригодных для Слаживания, но по ошибке Стерегущих запущенных в процесс.

Я – насмешка над биологией, физикой и всей прочей наукой. Может быть, лишь с точки зрения восточной философии я имею какой-то смысл.

Дао, вечное действие, средство и цель, отсутствие и наличие. Я – Великий предел и Ничто, вещь в себе и высшая сила.

Что во мне скрыто, помимо невозможности умереть?

Чувство опасности ведь пришло не сразу.

Нет, на каком-то слабом интуитивном уровне оно было изначально. Но прошло несколько лет, прежде чем все мы стали ощущать присутствие врагов и недобрые замыслы с той ясностью и четкостью, как сейчас.

Возможно ли такое, что во мне скрыто еще больше?

Да куда уж больше, я ведь сейчас размышляю в глубине огненного озера…

И все же…

Надо лишь следовать своему пути. Не сомневаться.

Я протянул руку.

Сделал шаг.

Вцепился.

Подтянулся.

И увидел свет.

Густая пылающая масса текла с меня, будто расплавленное стекло с ковша стекловара.

Я сделал несколько шагов, отходя от аккуратного круглого озера огня. Встряхнулся, будто выбирающийся из воды сенбернар. И медленно побрел вперед, ориентируясь по пятнам света и тьмы в сгорающих глазах.

Потом я услышал звуки, потом ощутил мерзкий запах собственной горелой плоти. Ускорил шаги. Несколько раз мои прожаренные ноги подламывались, я поднимался и снова шел вперед.

Я уже видел решетку оцепления, стоящих за ней людей в серебристых защитных костюмах.

Ко мне вернулась боль, я остыл настолько, что нервы успевали донести весь ужас моего состояния.

Ой, как хреново-то…