Поиски утраченного завтра

Рапира визжала на максимальных оборотах, превращая живую плоть в мертвую. Я был весь в крови, с головы до ног, порванная и разрезанная одежда прилипала к израненному телу, а потом, рано или поздно, я вновь становился чистеньким и целеньким, но одежда-то оставалась прежней и липла к коже горячим компрессом. От жара, идущего от расплавленного экскаватора, волосы приклеились к вспотевшему лбу.

Ну просто песня какая-то!

Я насадил еще одного мусса на клинок. Вскарабкался на груду тел, проминающихся под ногами. Тут уже было не меньше сотни мертвых муссов, и изрядную часть уложил я. Людей на поляне не осталось, во всяком случае, живых – хопперша, в которую вселился Контроль, увела их подальше от эпицентра орбитального удара. Я стоял в багровом свете, опустив окровавленную рапиру, вокруг меня роились несколько уцелевших микродронов – такие же дезориентированные, как и стоящие вокруг муссы.

Их было еще не меньше сотни. В основном с холодным оружием, несколько с автоматами, но патроны, похоже, кончились. Маленькие выпученные глазки непонимающе смотрели на меня.

Пиджак с меня давно сорвали в схватке. Или он сам свалился, изрезанный клинками? Я оставался в одной лишь сорочке, давно потерявшей все пуговицы и левый рукав.

Медленным движением я зацепил остатки рубашки (мой гардероб в последнее время сокращается стремительно) и содрал с себя. Поднял рапиру. Несколько раз взрыкнул ей, запуская на малую скорость, – басовитое гудение звучит более устрашающе, чем визг.

И заорал во все горло, колотя себя кулаком по груди.

…Касамни лежали повсюду. До горизонта. Они заполняли ущелье бурым ковром, облепляли разнесенный взрывом танк и навсегда застывшие бэтээры. Дальше, где начиналась пустыня, их становилось меньше, они застыли холмиками, пятнами, уже совсем не страшными, а только противными, пятнающими чистый бело-розовый песок.

А мы стояли на холме из мертвых тел. Тринадцать голых стариков и старух. Одежды мы лишились в бою, но в нашем возрасте не особенно стыдишься наготы. Она всего лишь противна, как напоминание о беспощадном возрасте.

Дзардаг так вообще стоял прямо и гордо, выпрямившись и держа одной рукой отрубленную голову касамни. С него можно было бы ваять памятник, для установки в родной Осетии – жаль, что это невозможно.

– Кого-то убили? – спросила Мишель, почесывая отвисшую грудь.

– Алекса нет, – сказал я.

– Как его могли убить? – задумчиво спросила Мишель. Присела и стала изучать дохлого касамни под ногами. Потрогала пальцем брюхо. – Господи, гадость-то какая…

Я пожал плечами.

– Интереснее вопрос, как мы смогли всех уничтожить, – ответил Тянь. – Я убил больше ста особей. Полагаю, что это средняя цифра. Таким образом, мы могли уничтожить около полутора тысяч, но тут больше. Тут… – Он на миг задумался, после чего уверенно закончил: – Более двадцати пяти тысяч касамни. И в ущелье мы не заходили… Полагаю, они умерли, потому что поняли – им не пройти. Вы же замечали? У них была какая-то невербальная коммуникация.

Мне понравилась эта версия. Было в ней что-то эпическое. «Вам не пройти!» – и кирдык врагам!

Но из чувства противоречия я ответил:

– А может, истекло их время. Касамни появились чуть раньше нас – помните тот брошенный лагерь?

– Или наши успели добраться до города, – предположил Микаэль. Он был молчаливый, задумчивый, и даже сейчас, голый и в крови, выглядел будто университетский профессор. Потом я узнал, что он водопроводчик из Гамбурга, но в тот момент выслушал его версию с уважением.

Тем более, она мне тоже понравилась.

– Может, и так, – сказал я.

Если вам интересно, то правду мы так и не узнали. Ситуация, подобная нашей с касамни, уникальна, обычно Слаживающие не завозят на одну планету два вида одновременно, тем более настолько конкурентных друг для друга.

Труп касамни под моими ногами вздрогнул.

Конвульсии?

Я насторожился. В руке я все еще сжимал приклад автомата, которым забил насмерть несколько последних тварей. Кто-то ухитрился откусить стальной ствол, а вот приклад, как ни странно, уцелел.

– А мне вот удивительно, почему мы еще стоим на ногах, – сказала Вероника. Ее голый череп был покрыт запекшейся коркой крови, уже подсыхающей и отваливающейся. – После всего, что мы творили. Я даже не устала! Я спать не хочу!

В глубине души я уже понимал, что мы никогда больше не станем спать. Будем ложиться, закрывать глаза, дремать, грезить о чем-то… Но не спать. При желании это можно считать бонусом, но как же нам хотелось заснуть первые годы… чего мы только не глотали, какие шарлатанские технологии не использовали…

Касамни под ногами снова дернулся. Я наклонился, стянул его за лапы в сторону. И увидел в щели между нагромождением тел бешено вращающийся глаз.

Пугаться я к тому времени устал, так что оттащил еще двух касамни, протянул руку – и помог Алексу выбраться наружу.

– Срань господня… – пробормотал он и закашлялся. Все столпились вокруг на вершине нашего погребального кургана из мертвых инопланетных хищников. Алекс стоял на коленях и блевал. – Я… мать его… себе дорогу прогрызал… хрень какая… я раз десять сдох… задохнулся…