Пойте, неупокоенные, пойте

– Мне приходилось собирать вместе все, что он мне рассказывал, чтобы понять общую картину. Собирать его рассказы, как пазлы. Когда мы только начали встречаться, было еще хуже. Я знала, что он несколько лет сидел в Парчмане. Знала, потому что слушала, когда не следовало бы. Мне было всего пять, когда его арестовали, но я слышала о драке в баре и потом о том, как он и его брат, Стэг, исчезли. Он пропал на многие годы, а когда вернулся, переехал в дом к своей маме, чтобы ухаживать за ней, нашел работу. Через несколько лет он начал приходить к нам, помогать моим папе с мамой с мелкими делами по дому. Делал то, делал се – много сделал, прежде чем даже представиться мне. Мне было тогда девятнадцать, а ему – двадцать девять. Однажды мы с ним сидели на крыльце моих мамы и папы и услышали, как Стэг где-то вдали идет по дороге и поет, и Ривер сказал: Есть вещи, которые движут человеком. Как течение воды внутри. Такие, с которыми ничего не поделаешь. Чем старше я становился, тем больше понимал, что это правда. То, что внутри Стэга, похоже на воду такую черную и глубокую, что не видно дна. Стэг вдруг засмеялся. Но тогда Па сказал: Парчман научил меня тому же, Филомена. Несколько дней спустя я поняла, что он пытался сказать, что вырасти – значит научиться плыть по этому течению: понимать, когда держаться покрепче, когда бросить якорь, а когда позволить потоку унести тебя. И это касается всего – простых вещей, таких как секс, или сложных, как любовь, или ситуаций, когда ты попадаешь в тюрьму с братом, думая, что сможешь его защитить.

Вентилятор жужжал.

– Ты понимаешь, о чем я, Джоджо?

– Да, Ма, – сказал я.

Не понимал, конечно. Ма отпустила меня, и я отправился во двор, к Па, который кормил свиней.

– Расскажешь еще раз? – попросил я его. – О том, что случилось, Па? Когда ты попал в тюрьму?

И он остановился и рассказал мне свою историю.