Пойти в политику и вернуться

17 августа я выписался, вернулся в гостиницу «Россия». Как раз Тамара приехала из Ленинграда. 19 августа около трех часов ночи в номере раздался звонок, жена взяла трубку – никто не ответил. Потом выяснилось, что чекисты таким образом проверяли всех, кого должны были арестовать, – на месте «клиент» или нет. Тогда, естественно, я не придал этому звонку никакого значения. Ну, ошибся кто-то номером, бывает. Рано утром мы должны были выезжать на вокзал. Встали около шести, Тамара сварила кипятильником в банке сосиски – кто ездил по командировкам в советские годы, знает, что это было обычным делом. За завтраком включили телевизор, а там обращение ГКЧП об отстранении Горбачёва от обязанностей президента СССР «по состоянию здоровья» и введении чрезвычайного положения. Я вскочил из-за стола, сгоряча забыв про загипсованную ногу, и грохнулся во весь рост на пол. Говорю Тамаре: «Это переворот». Она мне не поверила: «Ерунда! Какой может быть переворот?» Для меня же было все очевидно. Последние недели обстановка в стране была очень нервной и казалось, что в любой момент что-то может произойти. Мы не раз обсуждали это с Сергеем Филатовым, который был тогда секретарем президиума Верховного Совета РСФСР. В начале августа я позвонил ему по телефону, и он буквально накинулся на меня: «Ты куда пропал? Не понимаешь, что происходит в стране?» Пришлось объяснять, что лежу на больничной койке в гипсе. В общем, события не застали меня врасплох, и в панику я не впал.

Решил, что поеду на рабочее место в Белый дом – там разберусь, как действовать дальше. Никому из знакомых депутатов звонить не стал, не хотелось терять время. Вызвал машину. За мной была закреплена черная «Волга» с водителем. У машины была серия «ММЖ», что тогда заменяло «мигалку», с такими номерами легко пролетаешь везде. Плюс телефон со спецсвязью, по тем временам большая редкость. Мой водитель оказался дома, сразу взял трубку и пообещал приехать. Странно, в стране переворот, а с машиной никаких проблем, помню, подумал я.

Тамару решил отправить к друзьям. Был у меня товарищ Сергей Авилов, служил в политуправлении Минобороны – мы вместе учились в Академии имени Ленина. Тамара дружила с его женой, сама позвонила ей, договорилась. Она у них, на 13-й Парковой в Измайлове, все три дня и провела. За это время мне даже в голову не пришло позвонить ей или сыну, который был в Ленинграде, или родителям. Мне казалось, что они в безопасности, и этого было достаточно.

Я едва ли не впервые надел свою полковничью форму, которая год провисела в шкафу, и поехал на Краснопресненскую набережную. Добрался до Белого дома рано, кажется, еще не было восьми. В кабинетах и коридорах пусто. Народ стал собираться позже. Я обзвонил членов своего комитета. Приехали все, кто был в Москве, провели совещание, прикинули, как действовать. Потом появился председатель Верховного Совета РСФСР Руслан Хасбулатов, собрал президиум. В 10 часов началось экстренное заседание Верховного Совета. Постановление было жесткое: это антиконституционные действия, попытка государственного переворота. Надо отдать должное Хасбулатову: при всех своих недостатках он вел себя в те дни смело.

Примерно в это же время в Белый дом приехали Борис Ельцин, вице-президент Александр Руцкой, будущий вице-премьер Егор Гайдар, Сергей Шахрай, Геннадий Бурбулис и другие. В том числе председатель правительства РСФСР Иван Степанович Силаев, который, в отличие от других, быстро исчез из Белого дома. На площади стали собираться москвичи – все понимали, что ГКЧП первым делом постарается нейтрализовать российскую власть. Помню, я вышел на балкончик, солнце светит, прекрасное летнее утро… А мне снизу кричат: «Степашин, ты чего там стоишь? Переворот же! Сейчас вас всех пересажают». Отвечаю: «Все нормально. Справимся».

Ближе к полудню Ельцин выступил с брони танка перед защитниками Белого дома, их к тому времени уже собралось несколько тысяч. А мы начали готовить оборону. Тогда еще все были в одной команде – и Ельцин, и Хасбулатов, и Руцкой, и будущий мэр Москвы Лужков…

В кабинете Геннадия Бурбулиса образовалось что-то вроде штаба. Бурбулис, Шахрай и я находились там практически все время. Все, кому надо было что-то обсудить, приходили к нам. Несколько раз заглядывал будущий лидер «Яблока» Григорий Явлинский, пешком пришел экс-министр иностранных дел СССР Эдуард Шеварднадзе – там мы с ним и познакомились. У нас с тех пор сложились очень хорошие отношения. Он мне потом время от времени присылал отличное грузинское вино – это стало такой традицией. И Мстислава Ростроповича я впервые увидел у Бурбулиса. У меня даже была фотография, где мы с ним вместе, – жаль, где-то затерялась.