Пойти в политику и вернуться

На том же заседании кто-то из депутатов предложил создать парламентскую комиссию по расследованию деятельности КГБ в организации путча. Председателем комиссии решили назначить меня, что было логично с учетом моей должности. Позднее было решено изменить статус этой комиссии – ее сделали государственной. Указ о ее создании был подписан двумя президентами – Ельциным и Горбачёвым. И я отчитывался о работе – и перед тем и перед другим.

Я не верил и не верю, что Горбачёв был в каком-то сговоре с членами ГКЧП. Это полная ерунда. Думаю, историческое значение того, что сделал Горбачёв, и масштаб его личности до сих пор недооценены. И очень рад, что у меня с ним сложились добрые отношения. У нас обоих день рождения 2 марта, и мы всегда поздравляем друг друга. В последние годы я стараюсь обязательно в этот день заехать к нему. Сидим, разговариваем, обсуждаем прошлое и сегодняшнее. Для меня эти разговоры очень важны.

Любопытно, что и с членами ГКЧП жизнь меня сталкивала. С Язовым мы встречались в клубе военачальников и на театральных премьерах. С Павловым близко познакомились в Вольном экономическом обществе, которое создал известный экономист и мэр Москвы в 1991–1992 годах Гавриил Харитонович Попов. Разговаривали о разном, но о тех днях в августе никогда. Они молчали, а я не хотел ставить их в неудобное положение.

А с Янаевым вышла такая история. На саммите «Большой восьмерки» в 1999 году, куда я приехал как премьер-министр, ко мне подошли канцлер Германии Герхард Шрёдер и Массимо д’Алема, премьер-министр Италии. Шрёдер говорит: «Сергей, а как там Геннадий?» – «Какой Геннадий?» – «Янаев». – «А тебе он зачем?» – «Да хороший мужик». Оказывается, и Шрёдер, и д’Алема дружили когда-то с Янаевым, вместе водку пили, когда он руководил комитетом молодежных организаций – КМО. Я говорю: «Какой хороший мужик? Ты знаешь, что он ГКЧП у нас возглавлял?» – «Да ладно тебе, узнай, как он сейчас», – попросил Шрёдер. Вернулся в Москву, стал выяснять. Оказывается, Янаев сидит без пенсии, в полной нищете. Я позвонил Ельцину: «Борис Николаевич, тут Шрёдер Янаевым интересовался. Я выяснил, он бедствует». – «Так ему и надо!» – «Борис Николаевич, давайте назначим ему пенсию, бог с ним. Вообще ему надо дать Героя за такую организацию ГКЧП…» Посмеялись. И Ельцин согласовал ему пенсию. Спасибо Шрёдеру и д’Альме, которые не забыли «комсомольское братство».

Лубянка: первое свидание

С сентября по конец октября 91-го мой служебный кабинет переместился на Лубянку. Именно там работала Комиссия по расследованию деятельности КГБ.

В комиссию вошли народные депутаты СССР Сергей Станкевич, Юрий Рыжов, Константин Лубенченко, а также народные депутаты России Александр Котенков, Игорь Безруков, Николай Рябов, Николай Кузнецов. Кроме депутатов – руководитель российского КГБ Виктор Иваненко и генерал-лейтенант, начальник 2-го главка КГБ СССР генерал-лейтенант Геннадий Титов. Он хоть и служил в ранге заместителя председателя КГБ, но в событиях не участвовал – находился в отпуске. Надо сказать, что Титов и Иваненко были моими главными консультантами все то время, пока мы занимались расследованием. Они хорошо представляли себе, как функционировала «контора», и помогали мне правильно выстроить работу. С нами также работала группа экспертов, среди которых было много известных людей. Например, журналист «Московских новостей» Евгения Альбац, которая много писала о деятельности КГБ.

Наши полномочия были довольно строго очерчены в соответствующем документе. Главной задачей было установить роль КГБ в организации августовских событий. Но я уже тогда понимал, что в голове придется держать и план реформирования службы, причем в ближайшем будущем. Настроения в отношении КГБ были в тот момент самые разные. Диапазон: от «разогнать немедленно» до «сохранить профессионалов». Причем мысль о ликвидации КГБ высказывали не только политики, но и юристы. Председатель Комитета конституционного надзора Сергей Сергеевич Алексеев, например, предлагал упразднить КГБ и вместо него создать новые спецслужбы – управление по разведке и управление по охране правительственных учреждений. Политики были еще более радикальны.

Я никогда не был сторонником разгона КГБ. Хотя примерно в это время вышло мое интервью в «Московском комсомольце» под заголовком «КГБ СССР должен быть ликвидирован». Скандал был большой. Но речь шла, конечно, не о ликвидации, а о реорганизации самой главной спецслужбы страны. С одной стороны, я был уверен, что жестко реформировать «контору» необходимо, разделив на несколько структур, с другой – не сомневался, что надо сохранить профессионалов, дать им возможность работать.