Поющая во тьме

Вечер плавно перетекал в ночь, а Лекс тихими подворотнями пробирался к дому кузнеца. Что бы ни говорил кузнец, но он здорово набил свои карманы при дележе имущества банды. Он купил себе неплохой дом, окончательно перебравшись в город и став достопочтенным жителем славного Румбада. Радовало то, что он не так давно стал одним из жителей и не успел обзавестись многочисленными друзьями и знакомыми. Так что скорее всего, пока он надирался в одном из питейных заведений города, его жёнушка куковала дома одна. Да, она была невиновата в деяниях своего мужа, но Лексу было плевать на то, сколько людей, случайно оказавшихся на его пути, придётся убрать в сторону, лёгким касанием клинка отправляя в Бездну.

Он тихо пробрался в дом через одно из приоткрытых окон. Она вошла в комнату, услышав подозрительные шорохи, и будто совсем не удивилась, удивив Лекса с оружием в руке. Она была сломлена, её полностью уничтожило то, что произошло там, в дне пути от Атбара. Банда головорезов уничтожила её изнутри, и у неё не было ни сил, ни желания жить дальше. Она будто бы с облегчением прикрыла глаза, не пытаясь сопротивляться и даже не закричав.

Ему и раньше приходилось убивать в редких вооруженных стычках с бандами головорезов. Но он никогда не убивал намеренно, до сегодняшнего дня. Отец с детства вбил в его голову, что его предназначение - это спасать людей, а не калечить их. Не единожды ему приходилось резать людей, распростертых на его столе, для того, чтобы они смогли жить дальше, а сейчас клинок вспарывал кожу для того, чтобы не дать возможности дышать этим убогим людишкам.

Разница между убийством и ремеслом лекаря оказалась настолько несущественной, что убийство показалось ему таким же будничным ремеслом. Разница была лишь в исходе, но до этого ему не было дела. Кузнец же завалился в дом далеко за полночь, источая винные пары. Здоровяк едва успел сделать пару нетвердых шагов, как свалился на пол: Лекс парой отточенных движений перерезал ему сухожилия на ногах, а после отыгрался на его туше, раз за разом вонзая клинок по самую рукоять. После он перевернул вверх дном все ящики и выпотрошил постель, чтобы всё выглядело так, будто это было обычное ограбление. Хотя... Почему бы и нет? Мёртвым деньги ни к чему, а ему предстоит немало расходов.

***

Лекс много раз проходил под стенами Порицания, но никогда не издевался над беднягами, которые там находились. У каждого из них были свои причины, приведшие их испить чашу унижений сполна. Обычно под этими стенами всегда было не меньше десятка желающих получить прощение, но сегодня их было всего трое, включая Лекса. Видимо, все остальные надеялись, что искупят все свои грешки щедрым жертвоприношением. Лекс стоял на коленях с самого рассвета, под испепеляющими лучами солнца, которое в самом конце жаркого сезона напоследок немилосердно жгло землю. Круглые зерна кукурузы, специально рассыпаемые жрецами на месте для покаяния, уже давно впились в кожу. Вставать с места было запрещено, так же как пить или есть. Нет, никто не кидался на дерзнувшего с побоями, но несколько жрецов зорко следили за теми, кто пришел вымаливать прощения. Встал с положенного места или пожевал тайком припасенную краюху хлеба? Можешь приходить с завтрашним рассветом и вновь начинать вымаливать прощение, надеясь, что выдержишь сутки.

Ужасно хотелось пить, затекшие мышцы ныли, но хуже всего было другое испытание, ожидавшее тех, кто решался вымолить прощение. Издевательства и оскорбления, тычки, щипки и мелкие камешки, сыпавшиеся со всех сторон. Любой прохожий мог плюнуть в лицо или облить помоями, осыпать отборной руганью. Ни слова в ответ, ни жеста. Принимай всеобщее порицание смиренно.

Лекс был нынешней знаменитостью. Он пользовался успехом. Горожане с удовольствием вымещали на нём недовольство за собственные неудачи и выплёскивали озлобленность. Гнилые очистки, комья грязи и плевки облепили его с ног до головы. Вытерпеть. Всего до заката, а после все эти праздно шатающиеся недомерки спешно спрячутся в свои норы.

 Лекс стал развлечением для местной шпаны. Мелкая ребятня стояла на расстоянии нескольких шагов и упражнялась в меткости. Каждый раз, когда кто-то из них попадал в желаемую цель, приятели шумно поздравляли счастливчика и пытались переплюнуть его успех. Как же повезло этому городу, что тварь жила не внутри него, а делила душу пополам с Ани! Потому что он уже давно бы выпустил монстра наружу, дав ему как следует полакомиться.

Рядом с ним остановилась женщина и вылила ему на голову свежей воды. Это была Мейрим. Она отирала его лицо тряпкой, разглагольствуя о прощении и снисхождении, о становлении на истинный путь верноподданного жителя долины. Ему хотелось откусить эту руку, бережно отирающую его лицо. Он скорее бы согласился на то, чтобы его облили дерьмом с головы до ног, чем терпеть эту заботу, преподнесённую со снисходительным видом. Он с удовольствием представлял, как скоро вывернет все суставы этой руки или раздробит ей пальцы, но для виду всё ниже опускал голову, изображая искреннее раскаяние и смирение.