Поющая во тьме

Оно того стоило. Он вытерпел все унижения, которые выпали ему за прошедшие сутки, и со следующим рассветом один из жрецов велел ему подняться и следовать за ним. Лекс поднялся, вытаскивая из кожи глубоко вонзившиеся зёрна, размял затекшие ноги и нетвердой походкой пошёл вслед за жрецом. Единственное, что хоть как-то доставляло ему удовольствие, так это то, что жрецам-чистильщикам сегодня перепало много работы. Стены Порицания были грязны как никогда. Горы отбросов и помоев. Он и сам сейчас источал ароматы сточной канавы и старой мусорной свалки. Как оказалось, перед очами верховного жреца следовало представать абсолютно чистым и обнаженным, дабы он видел все твои изъяны и тайные помыслы. Для начала Лекса загнали в общую купальню, выдав ему мыльного раствора с терпким запахом и кусок шероховатого камня. После его обрили наголо и нарисовали красным на макушке знак богини Красной Луны, всунули в руки деревянную чашу, в которой следовало подносить подаяние и погнали к Жрецу.

Он был не единственным. Перед ним стояло еще двое, таких же обнажённых и наголо обритых, с деревянными чашами в руках. Они стояли перед массивными дверьми, ведущими в главную залу, мелко трясясь от холода и страха. Перед ними распахнули двери и пригласили войти внутрь, построив их в ряд. Лексу ни разу не приходилось бывать при подобной церемонии, всё ему было ново и незнакомо. В центре залы на возвышении сидел Жрец, а у его ног - молодой преемник. Как оказалось, суток пребывания под стенами Порицания было недостаточно, вымаливание прощения продолжалось и здесь. Жрец снисходительно смотрел на медленно приближающихся просителей, равнодушно заглядывал в чашу для подаяния и кивал, проронив несколько незначительных слов. Обрадованного счастливца уводили восвояси мелкие служители.

Лекса ткнули в спину, настал его черёд. Он посмотрел на жреца, самодовольно сидящего на возвышении. Девяносто три шага отделяли его от жреца. Девяносто три поклона, преклонения лбом и лобызания каменного пола, выложенного красной мозаикой, с редкими вкраплениями жёлтого. Девяносто три раза подряд унизиться перед этим ублюдком. Лекс сжал зубы и начал свой путь, пообещав, что этот напыщенный выродок расплатится за каждый миг унижения. Потом. А сейчас он окружил себя плотной стеной, не позволяющей никому проникнуть в его мысли, и медленно шёл к цели.

Предыдущих просителей Жрец отпускал почти сразу же, но на Лекса он воззрился с немым вопрошающим видом. Лекс чувствовал щекочущие прикосновения к голове, словно тот пытался найти слабое место и подсмотреть, что творилось у него в мыслях. Не сегодня, святоша, мысленно ухмыльнулся Лекс, дав жрецу прочитать ровно столько, сколько он ему сам позволил. Жрец довольно улыбнулся.

- Ты пришёл молить о прощении, Лекс?

Лекс кивнул и воззрился на жреца с видом блаженного.

- О прощении для кого? - жрец медленно тянул слова, явно наслаждаясь превосходством и властью.

- Для себя. Теперь, когда путы обмана и колдовства сброшены, я ясно вижу, насколько неправеден был мой путь. Я решил посвятить себя служению Богине.

Ложь давалась легко. Напыщенные слова соскальзывали с языка, повисая в прохладном воздухе храма. Он оболгал бы и родную мать, и заклал бы  на словах всех, кого потребовалось, если бы это приблизило его к желанной цели.

- В тебе много пустых резервов, Лекс. Которые можно наполнить благостной силой и светом, если ты этого пожелаешь. Но путь служителя не прост. Готов ли ты отречься от всего во славу Богини?

Лекс горячо уверил жреца в своих намерениях, протягивая чашу для подаяния. Мальчишка-преемник поднёс чашу Жрецу. Лекс видел, каким алчным интересом вспыхнули глаза Жреца при виде золота и пары лунных камней. Продажная тварь, словно шлюха на алтаре святыни, раздвигающая ноги перед всяким, кто кинет в её разинутую пасть монетку.

Жрец кивнул служителям. Лекса подхватили под локоть и увели. Прощение было получено, как и самый низший ранг при храме. Один маленький шаг к Ани, запертой где-то в темнице  святош.

24.

Лексу выдали рубище из грубой ткани красного цвета и определили его на чистку сточных канав. Жрец, стоящий рангом выше, увещевал о необходимости честного и усердного труда, который сможет возвысить его в иерархии. Лекс не особо хотел ковыряться в  грязи и отбросах, будь его воля, он дал бы городу вместе с его жителями захлебнуться в этой чёрной, зловонной жиже. Трудолюбие он изображал только в первые пару дней под пристальным взглядом надсмотрщика-жреца... На третий день он трудился лишь до тех пор, пока жрец не исчез из виду. В тот же момент он отбросил в сторону инструмент и отправился по своим делам. Надо было навестить Мейрим. Её держали в тёмном и тесном чулане уже два дня, наверняка, спеси у неё поуменьшилось.

Лекс вошёл в покосившийся дом на окраине города, уселся на стул, достав окровавленную тряпку. Улыбнулся, дав знак верзиле привести её. Представление началось.