Поющие в терновнике

There did not seem any real injury.	Та как будто всерьез не пострадала.
Her hair was tangled and loose, her arms and legs dirty where the boys had pushed and pulled at them, but everything still worked.	Прическа рассыпалась, волосы растрепались, руки и ноги в пятнах оттого, что мальчишки вертели и крутили их грязными лапами, но целы.
A tortoise-shell comb nestled above each of Meggie's ears; she tugged at one until it came free, and began to comb Agnes's hair, which was genuine human hair, skillfully knotted onto a base of glue and gauze, and bleached until it was the color of gilded straw.	У Мэгги над ушами были вколоты черепаховые гребенки - она стала дергать одну, наконец вытащила и принялась расчесывать волосы Агнес, самые настоящие волосы, искусно наклеенные на марлю и выбеленные до соломенно-золотистого цвета.
She was yanking inexpertly at a large knot when the dreadful thing happened.	Мэгги неловко теребила какой-то узел в волосах куклы, и вдруг случилось ужасное.
Off came the hair, all of it, dangling in a tousled clump from the teeth of the comb.	Волосы оторвались все сразу и спутанным комом повисли на гребенке.
Above Agnes's smooth broad brow there was nothing; no head, no bald skull.	Над гладким лбом Агнес не оказалось ничего - не было темени, хотя бы голого черепа.
Just an awful, yawning hole.	Просто ужасная зияющая дыра.
Shivering in terror, Meggie leaned forward to peer inside the doll's cranium.	Испуганная Мэгги наклонилась и, вся дрожа, заглянула внутрь.
The inverted contours of cheeks and chin showed dimly, light glittered between the parted lips with their teeth a black, animal silhouette, and above all this were Agnes's eyes, two horrible clicking balls speared by a wire rod that cruelly pierced her head.	Изнутри неясно угадывались очертания щек и подбородка, свет проникал через приоткрытые губы, и силуэтом чернели зубы, точно у какого-то зверька, а над всем этим Мэгги увидела глаза Агнес - два страшных твердых шарика насажены были на проволочный прут, безжалостно пронзающий голову куклы.
Meggie's scream was high and thin, unchildlike; she flung Agnes away and went on screaming, hands covering her face, shaking and shuddering.	Мэгги отчаянно, совсем не по-детски вскрикнула, отшвырнула Агнес и все кричала, закрыв лицо руками, ее трясло, колотило крупной дрожью.
Then she felt Frank pull at her fingers and take her into his arms, pushing her face into the side of his neck.	Потом она почувствовала - Фрэнк отнимает ее ладони от лица, берет ее на руки, прижимает к себе.
Wrapping her arms about him, she took comfort from him until his nearness calmed her enough to become aware of how nice he smelled, all horses and sweat and iron.	Она уткнулась лбом ему в шею, крепко обняла -его близость утешала, успокаивала, и Мэгги даже почувствовала, как славно от него пахнет: лошадьми, потом, железом.
When she quietened, Frank made her tell him what was the matter; he picked up the doll and stared into its empty head in wonder, trying to remember if his infant universe had been so beset by strange terrors.	Наконец она немного успокоилась, и Фрэнку удалось выспросить у нее, что случилось; он поднял куклу и с недоумением разглядывал ее пустой череп и пытался вспомнить - мучили ли и его непонятные страхи, когда он был малышом.
But his unpleasant phantoms were of people and whispers and cold glances.	Но нет, его преследовали другие наваждения: люди, перешептывания, косые взгляды.
Of his mother's face pinched and shrinking, her hand trembling as it held his, the set of her shoulders.	Вспомнилось измученное, робкое лицо матери, дрожь ее руки, сжимающей его руку, ее поникшие плечи.
What had Meggie seen, to make her take on so?	Что же увидела Мэгги, что ее так ужаснуло?