Поют черноморские волны

«Красный Кавказ» — на виду Феодосии. Там уже ведут бой эсминцы. Вражеский берег отвечает снарядами, минами. Смертоносные осколки летят всюду. Крейсер врывается в порт. Нужно швартоваться и высадить десант… Наверное, в эти минуты и получил Агарков почетное звание «Железный старпом». Прожекторы немцев освещают крейсер и яростно и прицельно бьют по кораблю. Старпом руководит швартовкой. Его видят и на носу и на юте. Горит сигнальный мостик, гибнут один за другим связисты, сигнальщики. Пожар — на ходовом мостике. Гибнет старшина группы Колесник… А крейсер, несмотря на резкий обжигающий ветер, обстрел и пожары, неотступно идет к молу. По палубе бьют уже с берега немецкие автоматчики. Падают раненые из боцманской команды… Агарков стоит во весь рост, командует швартовкой: на бушующих волнах баркас с тросом, с левого борта гремит якорь. Громада крейсера у самого мола… Все, что нужно, еще полностью не закреплено, а уже спущен трап, и десант устремился на катера — к берегу.

Первые группы десантников вели бой на пристани, а «Красный Кавказ» подавлял огневые точки врага, вступал в поединок с его дальнобойной артиллерией. Счетверенные пулеметы корабля вели смертельную дуэль с немецкими минометчиками и автоматчиками.

С каким-то особым волнением бывший старпом называет фамилию командира отделения зенитного дивизиона Моценко. Его спаренная установка без устали била врага на земле и в воздухе. Пять фашистских самолетов загорелись от метких очередей Моценко, несколько вражеских батарей подавлено…

— Ежели б довелось вам ныне встретить Моценко в праздничный день — залюбовались бы. Да, он живет, здравствует тут, в Севастополе, — улыбается Агарков. — На груди старшины наград, наверное, больше, чем у кого бы то ни было в городе. За милю сверкает Моценко. Орел!..

Прерывается и снова течет беседа, и снова перед нами грозные картины десанта.

— На рассвете тридцатого декабря, — вспоминает Агарков, — я смог доложить командиру, что готовим сходни — с кормы на мол… Дорога была каждая секунда, а между молом и кораблем все еще была вода, довольно широкая полоса. И тут вдруг, без всякой команды, краснофлотец Михаил Федоткин пронесся перед нами, как на крыльях, и оказался на причале. Мгновенно закрепил последний трос, поставил сходни и кинулся обратно, ухватившись за канат. Мы втащили героя на корму, вокруг свистели пули и осколки, и я не знал, как поступить: ругать Федоткина или обнимать… Фашисты бесновались в бессильной злобе, но громада крейсера непоколебимо нависла над Феодосийским портом, над городом, и никакая сила не могла уже остановить выполнение боевой задачи… — Агарков помолчал. — Наверное, за всю историю войны не довелось крейсеру так швартоваться во вражеском порту.

Да. «Красный Кавказ» выполнил главную боевую задачу командования. План штурма Феодосии, вся мощная Феодосийско-Керченская десантная операция (ей не будет равной во всю войну) — в действии. С широких сходней героического крейсера десантные части рванулись на берег, на улицы города. Вслед за ними выгружались боеприпасы и машины. Задача крейсера выполнена, но он продолжает бой, выводит из строя орудия и танки немцев, обращает в прах их укрепления, помогает продвижению десанта. И враги усиливают и без того шквальный огонь по неподвижному, но грозному кораблю.

Под огнем фок-мачта, боевая рубка. Вспыхивает порох у зенитной установки, горит палуба. Раненые зенитчики бесстрашно гасят огонь. Снаряды пробивают борт в нескольких местах, пробоины быстро закрывают пробковыми матрацами… Орудия крейсера не прекращают бить по врагу. Но вот замолкла вторая башня — родная агарковская. И он с ужасом узнает, что фашистский снаряд взорвался внутри башни, что есть убитые и раненые и огонь угрожает пороховым зарядам. А это угроза всему кораблю!..

Как же при этом не вспомнить краснофлотца — героя Василия Покутного — одного из тех, кто не щадя своей жизни спас людей, спас крейсер от гибели! Он пришел в себя после взрыва в башне — в боевом отделении. Все остальные убиты или контужены. Рядом — груда зарядов, под ними зарядный погреб… Первое, что увидел в дыму, в полумраке Покутный, — горящий верхний пакет с порохом. Вот он разгорится, и пламя охватит всю взрывчатку. И крейсер взлетит на воздух… Собрав последние силы, комендор сдвинул пылающий уже пакет в сторону и лег на него своим телом… В эти же секунды электрик Павел Пилипко и комендор Петр Пушкарев через узкий лаз, сквозь пламя и дым пробрались в башню и спасли товарища. Так же, как и он, рискуя жизнью, все в ожогах, они успели убрать из башни горящий запал… Миновали тревожные минуты, быстро собрали новый расчет, и вторая башня снова в строю, снова ведет огонь по врагу.

— Весь крейсер вздохнул с облегчением, а я был особенно рад, что «моя» башня живет, — говорит Константин Иванович. — Но сердце жгло — погибли товарищи…