Пока бьется сердце

Один из самых трудных предметов - сопротивление материалов - преподавал автор трехтомного учебника по этой дисциплине профессор Иван Серафимович Подольский. После первой лекции он попросил всех открыть его учебник и написать карандашом на полях некоторых разделов его книги правила: «Читать до полной усвояемости!», «Запомнить на всю жизнь!», «Не курить!».

Мы честно старались придерживаться этих заветов, но почти никто не мог выполнить все три. Особенно труден был последний: курили многие и бросить эту привычку не могли.

Профессор Подольский обладал спокойным и ровным характером. В нем сочетались требовательность и безграничное добродушие. Он редко сердился, к слушателям относился очень внимательно, а иногда даже предлагая сдавать зачет у него дома.

Мне привелось быть в числе тех, кто сдавал курс на квартире у профессора. Он любезно нас принял, роздал всем вопросы и задачи, усадил за большим овальным столом, покрытым тяжелой скатертью, а сам вышел в соседнюю комнату. С нами осталась жена профессора, уже немолодая женщина. Некоторое время мы с товарищами сидели молча, а потом, разобравшись в вопросах, начали шептаться. У меня никак не получалась задача. В таком же положении оказался еще один слушатель. Каково же было наше удивление, когда жена профессора бесшумно подошла к нам и начала тихо подсказывать решение. Судя по всему, за долгую совместную жизнь с профессором она хорошо усвоила сложную науку о сопротивлении материалов…

Очень своеобразно преподавали нам теоретическую механику. Этот предмет вели вдвоем Александр Митрофанович Богданов-Черрин и Иван Иванович Лямин. Богданов-Черрин читал лекции, причем все свои лекции он помнил наизусть и иногда диктовал их без единой ошибки. И. И. Лямин вел практические занятия. Чтобы предмет лучше усваивался, Лямин старался все представить наглядно и проявлял в этом деле удивительную изобретательность.

Запомнился и профессор Алексей Ермолаевич Тимаков, [53] преподававший прикладную механику. На шее у него постоянно был намотан шарф неопределенного цвета, а в руках профессор держал старый большой портфель, где хранилось огромное количество мелких записочек. Придя на лекцию, Тимаков высыпал из портфеля на стол груду этих листочков, долго в них копался, но всегда находил то, что нужно. Свой предмет он знал безукоризненно.

В моей памяти сохранился облик преподавателя авиационной технологии Петра Николаевича Львова. Мы знали, что он в своей лаборатории разработал самые передовые для того времени методы авиационных технологических процессов.

Не забыл я и преподавателя исторического и диалектического материализма Н. М. Скаткина, на лекции которого приходили слушатели с других курсов академии - так блестяще читал он свой предмет.

Говоря о преподавателях, хочется также вспомнить добрым словом инструктора медницкого дела в учебных мастерских мастера-виртуоза Александра Ивановича Груздева. Для слушателей у него была разработана до мельчайших подробностей методика практического изучения обработки металлов. Он приучал нас быстро и точно работать ножницами и молотком.

Это был очень скромный рабочий учебной мастерской, прекрасной души человек, влюбленный в свою специальность медника и с такой же любовью передававший свои опыт. Он гордился, что принимает зачеты в высшем учебном заведении, что и его предмет полезен для будущих инженеров Военно-Воздушного Флота.

Через полтора десятка лет я пригласил Александра Ивановича перейти в мастерскую ОКБ, где я был главным конструктором. Груздев долго колебался, но все же принял мое предложение. После этого мы с ним проработали вместе много лет.

* * *

Как уже говорилось, занимались мы много, не жалели ни сил, ни времени, с жадностью впитывая знания. Учебный год пролетел незаметно, наступило лето. Нам, слушателям, предстояло пройти летнюю заводскую практику на авиационном заводе на юге, причем было сказано, что задание каждый получит на месте. Так оно и было. Мне, [54] например, поручили обработать узел, требовавший сверловки отверстий в различных направлениях. Пришлось работать на нескольких приспособлениях, затрачивая значительное количество времени на установку и выемку детали. Эта бесполезная трата времени очень раздражала, и я стал думать, как усовершенствовать все операции.

«Можно делать все на одном кондукторе», - мелькнула мысль. Мысль оказалась правильной. Сделанный мною кондуктор позволил намного ускорить процесс изготовления узлов для самолета. За это предложение БРИЗ завода премировал меня.

Закончив работу на заводе, мы с нетерпением ждали начала летной практики. При академии имелась для этого своя летная часть.

Моя летная практика началась с трагического случая. 9 августа 1924 года я полетел с летчиком Денисовым. О том, какой это был прекрасный пилот, можно судить хотя бы по тому, что еще в годы первой мировой войны Денисов сумел однажды посадить свой самолет типа «Вуазен» после того, как у машины осколком снаряда оторвало хвостовое оперение. А в период гражданской войны Денисов прекрасно зарекомендовал себя, будучи красным боевым летчиком.