Пока бьётся сердце

– Дин? Дин… О боже мой… – Она обхватывает мое лицо ладонями и начинает осыпать поцелуями покалывающую линию подбородка. – Прости пожалуйста! Мне снился сон. Мне очень жаль.

– Все в порядке. Ты в безопасности.

Кора обвивает руками меня за шею, крепко притягивает к себе и рыдает у меня на плече.

– Ты настоящий? – всхлипывает она, склоняясь к моей шее и прижимаясь к ней теплыми губами.

Я на мгновение замираю, меня пробирает дрожь. Не знаю, что делать, какие слова подобрать и как ее утешить, но инстинкт берет верх, и я опускаю ее на кровать, усаживаясь рядом и баюкая в своих объятиях.

– Я настоящий. Ты настоящая. Все хорошо, Корабелла. Это был просто сон.

Кора не спешит убирать руки с моей шеи, слезы все еще не останавливаются.

– Кажется, мне жизненно необходимо к тебе прикасаться… Сон был такой реалистичный… – Кора скользит ладонями по моей спине, затем по груди. Почти так же, как она делала впервые, когда я освободил ее от цепей. – Я сделала тебе больно?

Я качаю головой, нежно целуя ее в лоб.

– Все хорошо.

– Боже, Дин… Мне так жаль. Какая же я идиотка.

Я мгновенно обхватываю ладонями ее лицо и заставляю посмотреть мне в глаза.

– Ты не идиотка. Черт возьми, ты самый сильный человек, которого я знаю.

У Коры дрожит подбородок, когда я большими пальцами смахиваю ее слезы.

– Никакая я не сильная. Я разваливаюсь на части.

– Ты чертовски сильная. Ты меня поражаешь своей силой. – Как она может не видеть того, что вижу я? Как она может не знать? – Никогда больше так не говори, слышишь меня?

Она шмыгает носом, все еще дрожа. В ее затуманенном слезами взгляде читается уязвимость.

– Я чувствую себя во всем виноватой. Вдобавок ко всем воспоминаниям, кошмарам и безумию, у меня в душе поселился комок вины. Тебе не следовало быть там, Дин. – Кора судорожно втягивает воздух и скользит своей ногой по моей. – Мне не следовало звонить тебе той ночью…

Я хмурюсь, сбитый с толку ее признанием. Потрясенный его абсурдностью.

– Это глупый разговор. Вообще-то все началось из-за меня. Тот ублюдок спросил, моя ли ты девушка, и я должен был солгать, черт побери. Мне следовало сказать: «Да, она моя девушка», потому что мне чертовски повезло, что у меня есть ты.

Она смотрит на меня с крайне удивленным выражением в своих изумрудных глазах. Ее губы приоткрываются, а взгляд на мгновение скользит к моему рту.

– Кора, послушай меня, – говорю я, не прекращая касаться ее лица, цепляясь за нее, как будто больше никогда не выдастся такой возможности. – Это были худшие три недели во всей моей чертовой жизни, и они будут преследовать меня вечно. – Я с трудом сглатываю. – Но я рад, что был там. И я бы повторил все снова, тысячу раз, только чтобы уберечь тебя от того, чтобы проживать это дерьмо в одиночку. Я рад, что был там с тобой.

У нее вырывается похожий на всхлип вздох. Я никогда раньше не видел, чтобы она так на меня смотрела.

Я закрываю глаза, прижимаясь лбом к ее лбу.

– И не спрашивай меня, что это значит, Корабелла, потому что я сам ни черта не понимаю. Но уверен в том, что убивал бы этого сукиного сына снова и снова, чтобы спасти тебя – черт возьми, я бы убил сотню человек, если бы это могло избавить тебя от кошмаров и принести тебе покой! И я знаю, как хреново это звучит, поверь, знаю, но я не могу позволить тебе даже на минуту почувствовать себя виноватой, ответственной за случившееся или слабой. Ты воин.

Господи боже, я извергаю эти грубые, необдуманные истины, как будто брежу под действием наркотиков или пьян до потери рассудка.

Но я никогда не чувствовал себя более трезвым и с ясной головой. Или более испуганным.

Кора смотрит на меня круглыми глазами, потеряв дар речи.

– Ох, черт… Кора, скажи что-нибудь. – Мы все так же соприкасаемся лбами и носами. Я чувствую ее мятное дыхание на своих губах и закрываю глаза, ожидая, что она назовет меня идиотом.

Кора молчит долго. Женщина, которая никогда не лезла в карман за колкостью в ответ, обрушивала на меня свои оскорбления, использовала свои слова как оружие, нехарактерно тиха. Ее ладони на моей груди, одна прямо над сердцем сжимает ткань футболки, а наши ноги переплелись вместе. Наши тела близко, слишком близко. Мы почти соприкасаемся во всех неприличных местах, и я обхватываю Кору за подбородок, словно она настоящая драгоценность.

Почему она молчит?

Наконец, Кора протяжно и прерывисто вздыхает, затем опускается на кровати на несколько дюймов ниже, пока не утыкается лицом в мою грудь.

– Спой мне.

На мгновение я возвращаюсь в тот подвал. Я возвращаюсь к тем темным ноябрьским ночам, когда я едва видел ее сквозь черную пустоту между нами. Меня убивало, что я не мог к ней прикоснуться. Я не мог протянуть руку и дотронуться до нее, держать в своих объятиях, утешить ее или прошептать на ухо, что все будет хорошо.

У нее был лишь мой голос.