Пока бьётся сердце

Кора напряженно кивает, затем сообщает одному из сотрудников, что мы готовы войти. Я следую за ней, между нами воцаряется гробовое молчание. Это тихая, уютная комната, украшенная электронными свечами и негромкой музыкой. Вьюга неподвижно лежит на собачьей подстилке в центре помещения, ее пушистая грудь очень медленно вздымается при каждом вдохе. От переизбытка эмоций пережимает горло, пока я смотрю на собаку, ставшую мне за последние десять лет родной. Я нянчился с ней, когда Лоусоны всей семьей уезжали в отпуск. Я с Мэнди и Корой водил ее в собачий парк, наблюдал, как она гоняет теннисные мячи и заводит новых друзей. Когда мы с Мэнди входили в дом, Вьюга всегда приветствовала сначала меня. Падала в ноги и переворачивалась на спину, чтобы ей почесали животик.

Она всегда сидела рядом со мной за обеденным столом, ожидая вкусненькое, которое я неизбежно ей предлагал, а еще всегда восхищенно виляла хвостом, пока я пел караоке в гостиной Лоусонов.

Во время пения остальных ее хвост не выдавал столько восторга.

Специалист добрым голосом описывает нам процесс, давая понять, что у нас есть столько времени, сколько потребуется. Есть кнопка, которую нам нужно нажать, когда мы будем готовы.

Когда мы будем готовы отпустить ее.

Кора опускается на колени рядом со своей собакой, кладя дрожащую ладонь на мех Вьюги цвета слоновой кости. Я тоже опускаюсь рядом и запускаю пальцы в мягкую шерсть. Наши с Корой плечи соприкасаются, пока мы печально окунаемся в воспоминания.

– Она странно вела себя в тот вечер, когда мы с Мэнди готовились к вечеринке по случаю ее дня рождения. Натыкалась на предметы, ходила кругами, дышала громче обычного, – шепчет Кора, наши пальцы безотчетно сплетаются, пока мы гладим животик Вьюги. – Думаешь, она была больна и ждала, когда мы вернемся домой?

Кора смотрит на меня большими глазами, по ее розовым щекам текут слезы. Я сглатываю, сдерживая собственное горе и пытаясь быть сильным.

– Да. Она не могла уйти, не попрощавшись со своими любимыми.

Кора касается большим пальцем моего мизинца, кладет голову мне на плечо и сотрясается всем телом от рыданий. Я обвиваю ее другой рукой, притягивая к себе как можно крепче, а затем поворачиваю голову и целую ее в волосы.

– Я рада, что ты здесь, – бормочет она, рукавом вытирая слезы.

– Никогда не думал, что услышу от тебя это.

Я наслаждаюсь вырвавшимся из нее тихим, хриплым смехом и прикосновением наших пальцев.

Через несколько минут я нажимаю кнопку, и ветеринар заходит внутрь со своей тележкой. Это тележка смерти. Доктор объясняет, что должно произойти, что это будет мирно и безболезненно, что лекарство остановит сердце Вьюги, и она тихо уйдет.

Я не могу ничего поделать, но чувствую, что это идеальный способ.

Несколько крайне эмоциональных минут мы наблюдаем, как собака тяжело дышит, а затем испускает последний вздох, окруженная своими спасителями – окруженная любовью.

Черт, мне кажется, что у меня не получится сдержать эмоции.

Доктор выражает нам свои соболезнования и направляет тележку из палаты.

– Вьюга была замечательным членом семьи, мисс Лоусон. Я очень сожалею о вашей утрате. И позволяю вам с вашим парнем с ней попрощаться в последний раз. Не стесняйтесь, оставайтесь столько, сколько захотите. Нет никакой спешки.

Парнем. Я полагаю, мы действительно похожи на двух скорбящих влюбленных, которые прижались друг к другу и переплели пальцы. Кора не поправляет ошибку, и дверь со щелчком закрывается.

Когда жуткая тишина заполняет комнату, и я смотрю на Вьюгу, безжизненную и неподвижную, что-то в моем сердце сжимается. Мне физически больно, легкие сдавливает от невыносимого горя. Я падаю на деревянную скамью, делаю несколько судорожных вдохов и сдаюсь. Прижимаю ладонь к лицу, слезы щиплют глаза, а затем льются меж пальцев. Кора тут же отвлекается от собаки и подползает по полу ко мне. Она обнимает меня обеими руками и прижимается щекой к моей груди, утешает меня, пока я, черт побери, плачу навзрыд из-за пушистого маленького друга, по которому я буду чертовски скучать, и по многому другому.

– Черт, прости, – выдыхаю я, ненавидя свой дрожащий, прерывающийся голос. Я провожу ладонью по лицу.

– Ты любил ее, – шепчет Кора в мой неоновый рабочий жилет и сжимает пальцами футболку под ним. – Тебе не за что извиняться.

Она поднимает голову, чтобы посмотреть на меня, и наши глаза встречаются. Что-то тяжелое, мощное и неотвратимое протягивается между нашими душами. Кора касается подушечками пальцев моей щеки, которая все еще мокрая от следов горя. Я стискиваю зубы, не уверенный в том, как воспринимать этот момент или витающую в воздухе странную, завораживающую энергию. Разглядываю поплывший макияж, блестящие глаза и порозовевшие губы Коры. Ее скулы покраснели от слез, а волосы растрепаны и торчат во все стороны, словно ее только что поразило током.

Может быть, так и было. Фигурально.

Кора приподнимается на коленях, затем очень нежно, без предупреждения, прижимается губами к моему рту… совсем чуть-чуть. Этот поцелуй легкий, как перышко.

Словно трепещущие крылышки колибри. Красивый, изучающий.