Пока греет огонь

Вовка уходил в дом, неслышно закрывал дверь, а пес еще долгое время сидел на снегу, уставившись мутными глазами на черный прямоугольник двери, как на заклятого врага, навсегда отнявшего единственного друга.

ПРЕДАТЕЛЬСТВО

Всю ночь Шайтана мучило необъяснимое волнение. Едва он закрывал глаза, как тут же откуда-то издалека доносился Вовкин голос. Он резко поднимался, оглядывался, догадываясь, что все это ему только кажется. Однако заснуть не мог. Он просто не имел права прозевать появление хозяина, которого именно в эту ночь ему нестерпимо хотелось увидеть.

Как никогда насмешливо взирала на Шайтана с высоты щербатая луна. Протяжно завывал ветер, швыряясь снежной пылью. Пес уныло выглядывал из глубокого сугроба, прислушиваясь к звону цепи и гудевшей рассерженным ульем проволоке. Однообразие звуков усыпляло, но

едва его голова касалась вытянутых лап, как вновь слышался дорогой голос.

Вконец измученный, Шайтан выбрался из конуры и разразился громким лаем. Он не бранился и не жаловался на жизнь. Ему просто хотелось увидеть друга, удостовёриться, что он здесь, за этой дверью.

Но Вовка не вышел из дома. Под завывание пурги он спал крепко.

Ближе, к утру перестало вьюжить. И сразу замерцали в холодном небе безмолвные звезды. Отчаявшись дозваться хозяина, утомленный Шайтан привалился к забору, свернулся калачиком и наконец погрузился в беспокойный сон.

В это утро свет в заиндевевших окнах загорелся несколько позднее. В. доме стояла тишина. Была суббота. За окнами мелькала только Вовкина тень. Неожиданно из дома донесся слабый металлический звон. Шайтан проглотил набежавшую слюну. Так может звенеть только его миска. Ее звон он может отличить от тысячи подобных. На то он и пес.

Со скрипом открылась дверь, и на пороге в синем трико показался Вовка. В руках, у него дымилась миска с вкусно пахнущей похлебкой.

С громким лаем Шайтан бросился навстречу хозяину, цепь натянулась струной, ошейник впился в горло. Пес надсадно хрипел, крутился волчком, пытаясь освободиться от проклятой петли.

— Полегче, Шайтан. Полегче, сердился! Вовка. Еще ни разу не удавалось ему спокойно покормить пса. Шайтан просто не давал ему прохода. Он наскакивал и сбоку, и спереди, и сзади, повиливая хвостом и громко взвизгивая.

Пока Вовка ставил миску рядом с конурой, Шайтан успел облизать ему губы и щеки. Хозяин морщился, но на пса не ругался.

—Вот дуралей,— добродушно говорил он.— Только бы лизаться. Опять всю ночь отцу спать не давал. Только сейчас жаловался. У тебя что неврастения? Чего ты по ночам с ума сходишь?