Пока я жива

Медсестра подходит взглянуть на меня. Когда она протягивает руку, чтобы поднять меня с пола, ее пышная грудь трясется. Руки у нее огромные, как теннисные ракетки.

– Меня зовут Филиппа, – произносит медсестра, как будто это все объясняет.

Она ведет меня в гостиную, усаживает на диван и опускается напротив.

– Значит, – говорит она, – сегодня ты себя чувствуешь не очень хорошо?

– А как вы бы себя чувствовали на моем месте?

Папа бросает на меня предостерегающий взгляд. Я не обращаю на него внимания.

– Одышка, тошнота?

– Я принимаю противорвотное. Вы вообще читали историю болезни?

– Извините ее, – просит папа. – У нее недавно побаливали ноги, а больше ничего не было. Сестра, которая приходила на прошлой неделе, сказала, что все хорошо. Кажется, ее звали Шан. Она знает наш курс лечения.

Я хрюкаю себе под нос. Папа старается говорить непринужденно, но со мной это не проходит. В прошлый раз, когда меня навещала Шан, он предложил ей поужинать и выставил себя полным идиотом.

– Мы стараемся устроить так, чтобы пациента посещал один человек, – поясняет Филиппа, – но это не всегда удается.

Она поворачивается ко мне, позабыв об отце и его печальной личной жизни.

– Тесса, у тебя на руках синяки.

– Я лазила на дерево.

– Значит, у тебя понижены тромбоциты. Какие у тебя планы на эту неделю?

– Мне не нужно переливание крови!

– Все равно на всякий случай нам придется взять кровь на анализ.

Папа предлагает Филиппе кофе, но она отказывается. Шан бы согласилась.

– У папы все из рук валится, – поясняю я медсестре, когда отец, надувшись, уходит на кухню. – Он постоянно ошибается.

Медсестра помогает мне снять рубашку.

– И что ты об этом думаешь?

– Мне смешно.

Она достает из чемоданчика марлевый тампон и антисептический спрей, надевает стерильные перчатки и поднимает мне руки, чтобы протереть внутривенный катетер. Мы ждем, пока он высохнет.

– У вас есть парень? – интересуюсь я.

– Я замужем.

– А как зовут вашего мужа?

– Энди.

Похоже, ей неловко вслух произносить его имя. Я все время знакомлюсь с новыми людьми, и они никогда ничего о себе толком не рассказывают. Но при этом хотят знать обо мне все.

– Вы верите в Бога? – спрашиваю я.

Филиппа откидывается на спинку кресла и хмурится:

– Странный вопрос!

– Так верите или нет?

– Пожалуй, мне хотелось бы верить.

– А рай? Вы верите в это?

Она достает из упаковки стерильную иглу:

– Я думаю, рай – это прекрасно.

– Это еще не значит, что он есть.

Она бросает на меня строгий взгляд:

– Ну, будем надеяться, что он существует.

– Мне кажется, это все вранье. После смерти ничего нет.

Я начинаю ее раздражать. Филиппа смущается:

– А что же происходит с душой, с энергией?

– Обращается в небытие.

– Знаешь, – замечает Филиппа, – существуют группы поддержки. Там ты можешь познакомиться с другими молодыми людьми с теми же проблемами, что и у тебя.

– Ни у кого нет таких проблем.

– Ты так думаешь?

– Так оно и есть.

Я поднимаю руку, чтобы Филиппа смогла взять кровь из катетера. У меня под кожей пластик и металл; я наполовину робот. Медсестра набирает кровь шприцем и откладывает его в сторону. Крови у меня так мало, что в первом шприце она смешана с физраствором. Наверно, за эти годы медсестры выкачали из меня всю кровь. Филиппа набирает второй шприц, переливает в пробирку и синей ручкой надписывает на этикетке мою фамилию.

– Готово, – поясняет она. – Через час я позвоню и сообщу результаты. У тебя есть вопросы?

– Нет.

– У тебя есть лекарства? Я могу заглянуть к врачу и взять новый рецепт.

– Мне ничего не надо.

Она поднимается с кресла и смеривает меня серьезным взглядом:

– Тесса, ты, наверно, этого не знаешь, но наше управление здравоохранения может во многом оказать тебе поддержку. Например, мы можем помочь тебе вернуться в школу, пусть даже на неполный день, на несколько недель. Мне кажется, стоит подумать о том, как можно выровнять эту ситуацию.

Я смеюсь ей в лицо:

– А вы бы на моем месте пошли в школу?

– Наверно, мне было бы скучно целый день сидеть одной.

– Я не одна.

– Конечно, – соглашается она, – но твоему отцу это тяжело.

Вот идиотка. Разве можно такое говорить? Я сверлю медсестру взглядом. До нее доходит.

– До свидания, Тесса. Я зайду на кухню поговорить с твоим отцом и уйду.

Папа предлагает ей фруктовый пирог и кофе, хотя она и так жирная, и медсестра соглашается! Нам надо предлагать гостям только полиэтиленовые пакеты на ботинки. А калитку пометить большущим крестом.

Я тихонько вынимаю из кармана папиной куртки сигарету, иду наверх и высовываюсь в окно Кэловой комнаты. Хочу посмотреть на улицу. За деревьями видна дорога. Проезжает машина. Еще одна. Проходит человек.

Я выдыхаю дым. Вдыхая, я каждый раз слышу, как свистят мои легкие. Быть может, у меня туберкулез. Надеюсь, что это так. У всех знаменитых поэтов был туберкулез: это признак глубоких чувств. Рак – это так унизительно.

Из дверей выходит Филиппа и останавливается на крыльце. Я стряхнула пепел ей на волосы, но она не заметила – прогудела «До свидания» и, переваливаясь, потопала по дорожке.