Пока я жива

Адам смеется. Я режу помидоры и укладываю на гриль рядом с тостами. Вынимаю из буфета терку, а из холодильника сыр и, пока готовятся тосты, натираю сыр на разделочную доску. Я знаю, что между моей футболкой и поясом брюк есть просвет. И там, где спина переходит в ягодицы, виден изгиб – единственный, что у меня остался. Когда я переступаю с ноги на ногу, изгиб приоткрывается, и Адам его замечает.

Натерев сыр, я неторопливо облизываю пальцы, и Адам реагирует ровно так, как я думала. Он подходит сзади и целует меня в шею.

– Знаешь, о чем я думаю? – шепчет он.

– О чем?

Хотя я и так знаю.

– Я тебя хочу. – Он разворачивает меня к себе и целует в губы. – Сильно.

Он произносит это с таким видом, будто не может поверить, что так захвачен своим чувством. Мне все это нравится. Я прижимаюсь к Адаму.

– Знаешь, чего я хочу? – отвечаю я.

– Чего?

Он улыбается, как будто знает, что я скажу. Я хочу, чтобы его улыбка длилась вечно.

– Тебя.

Это правда. И ложь.

Я выключаю газ, и мы поднимаемся ко мне. Тост обуглился. От запаха гари у меня тоскливо на душе.

В объятиях Адама я забываю обо всем. Но потом, когда мы молча лежим рядом, я снова вспоминаю об этом.

– Мне снятся плохие сны, – признаюсь я.

Адам гладит меня по боку, по бедру. У него теплая и твердая рука.

– Какие?

– В них я куда-то иду.

Я шагаю босиком по полям на край света. Я перелезаю через заборы и пробираюсь сквозь высокую траву. Каждую ночь я захожу все дальше. Прошлой ночью я очутилась в лесу – мрачном и редком. По другую сторону леса протекала река. Все было в тумане. Рыба в реке не водилась, а когда я переходила ее вброд, у меня под ногами хлюпала грязь.

Адам проводит пальцем по моей щеке. Потом прижимает меня к себе и целует. В щеку. В подбородок. В другую щеку. В губы. Очень нежно.

– Если бы я мог, я бы пошел с тобой.

– Там очень страшно.

Он кивает:

– Я ничего не боюсь.

Я это знаю. Кто бы еще отважился со мной связаться?

– Адам, я хочу попросить тебя кое о чем.

Он молчит. Его голова покоится рядом с моей на подушке; Адам спокойно смотрит на меня. Мне трудно. Не могу подобрать слова. Кажется, будто книги на полке над нами вздыхают и шуршат страницами.

Адам садится на кровати и протягивает мне ручку:

– Напиши на стене.

Я оглядываю все, что нацарапала за долгие месяцы. Каракули желаний. А сколько я могла бы добавить! Общий счет в банке и чтобы мы вместе пели в ванной и я годами слушала, как он храпит.

– Давай, – подбадривает меня Адам. – Мне скоро уходить.

Его слова возвращают меня на землю; словно эхо, они напоминают мне о том, чем я хотела бы заняться, и о краях, где хотела бы побывать. Я берусь за перо.

«Я хочу, чтобы ты переехал ко мне. Я хочу, чтобы ночью ты был рядом», – еле разборчиво царапаю я на стене. Наверно, Адам не сможет прочесть. Потом я прячусь под одеяло.

Молчание.

– Тесс, я не могу.

Я выныриваю из-под одеяла. В темноте мне не видно его лица – лишь отблеск света в глазах. Быть может, в них сияют звезды. Или луна.

– Потому что не хочешь?

– Я не могу оставить маму одну.

Ненавижу его мать. Линии ее лба, морщины вокруг глаз. Ненавижу ее загнанный взгляд. Она потеряла мужа. Но все остальное при ней.

– Ты можешь приходить, когда она уляжется спать.

– Нет.

– Ты же ее не спрашивал!

Адам вылезает из кровати, не дотрагиваясь до меня, и одевается. Жаль, что я не могу размазать раковые клетки по его заднице. Я бы достала его изнутри, и он бы навеки стал моим. Приподняв ковер, я бы спрятала его под пол, затащила в подвал. Мы бы занимались там любовью при червях, и мои пальцы проникали бы ему под кожу.

– Я не дам тебе покоя, – заявляю я. – Буду висеть у тебя над душой. Закашлявшись, ты будешь каждый раз вспоминать меня.

– Хватит морочить мне голову, – отвечает он.

И уходит.

Я хватаю свою одежду и несусь за ним. Адам снимает с перил куртку. Я слышу, как он пересекает кухню и открывает заднюю дверь.

Я догоняю его на крыльце. Впереди, в саду, кружат огромные снежинки. Наверно, снег пошел, когда мы отправились наверх. Засыпало дорожку и траву. В небе белым-бело. Тишина. Мир съежился и затих.

– Ты хотела снег.

Адам протягивает ладонь, ловит снежинку и показывает мне. Снежинка самая настоящая; в младших классах я вырезала такие из салфеток и наклеивала на окна. Мы смотрим, как снежинка тает в его ладони.

Я беру куртку. Адам приносит мои ботинки, шарф и шапку, помогает спуститься с крыльца. Изо рта у меня идет пар. Снег валит так сильно, что мгновенно заметает наши следы.

Снег на лужайке глубже и скрипит под ногами. Мы вместе пересекаем снежную новизну. Мы вытаптываем свои имена, стараясь продавить снег до травы. Но наши следы заносит.

– Смотри, – говорит Адам.

Он ложится на спину и машет руками и ногами. Вскрикивает, когда холодный снег попадает за шиворот, касается щек. Потом вскакивает на ноги и отряхивает брюки.

– Это тебе, – поясняет Адам. – Снежный ангел. И бросает на меня взгляд – в первый раз с тех пор, как я написала на стене. У него грустные глаза.

– Ты когда-нибудь пробовал снежное мороженое? – спрашиваю я.