Пока не будешь счастлив

– Ну вот. Вряд ли и в этом году станет. Наверное, уже в школе будешь ему стихи рассказывать.

Ярик мечтательно улыбнулся, лег на спину и уставился в потолок. Наверное, теперь он хочет скорее пойти в школу, раз там обитают Деды Морозы. Я придушила предательскую мысль о том, что нужно рассказать Ярику, как я увидела Деда-Мороза-физрука. Сжала зубы, прикусила губу и не сказала. Ярик – совсем малыш. Ему еще можно… нужно верить в волшебство. Если дети не будут, то кто станет?

– А ты что заказала Деду Морозу?

Я улыбнулась. Я давно ничего не заказывала Деду Морозу, потому что не верила в него.

– Не скажу, – сказала я, хитренько улыбнувшись. – Если расскажу – не сбудется.

Ярик охнул и зажал рот руками. Он вдруг сделался таким печальным, что я напряглась. Что я опять сделала не так?

– Что такое?

Ярик все прижимал ладони ко рту. Он хлопал глазами, а потом все же сказал:

– Я маме рассказал, что хочу!

Я снова засмеялась, даже зажмурилась. А когда открыла глаза, Ярик так и смотрел на меня с ужасом.

– Маме можно! – сообщила я, и Ярику полегчало.

Как бы ни хотелось поспать еще хотя бы несколько минут, я отбросила одеяло. Оно закрыло Ярика почти полностью. А затем я услышала, как он забулькал от смеха.

– Мне пора собираться на работу, – сказала я.

Ярик не ответил. Сделал вид, что его тут нет.

– А ты иди помойся, маленькая кочка. У тебя изо рта воняет.

Я нажала на кочку, и Ярик захихикал, но не встал. Тогда я стала его щекотать, отчего Ярик засмеялся и начал брыкался.

Когда я вернулась в комнату после душа, Ярика в ней не было. Я слышала его радостный детский смех из кухни. Сама не заметив этого, я расплылась в улыбке. Ярик не плачет утром тридцать первого декабря. Он смеется. Как и полагается ребенку. Как и полагается всем на свете.

Оказывается, вызвать улыбку так же просто, как и злость.

Предупрежден – вооружен

Снега не было. Не удивительно, но очень грустно. Новогодняя ночь без снега – это же кощунство! Это как оливье без горошка, как елка без звезды, как… Что еще я придумывала?

Снега нет, и я никак не могу на это повлиять. Значит, и расстраиваться не стоит.

Я попыталась вымучить улыбку. Мышцы словно забыли, как это делается. Раньше я никогда не улыбалась просто так. Только если кто-то рассмешил или если сама вспомнила смешную шутку… Короче, я считала, что улыбка без причины, как говорится, признак дурачины.

Только вот причин улыбнуться на самом деле много. Вот почему нужно улыбнуться прямо сейчас: тепло, кроссовки не трут, на них не липнет снег, я не опоздаю на работу (наверное), не нужно делать домашнее задание по математике (уже шесть лет как).

На троллейбус я снова опоздала. Но теперь меня это не расстроило. От судьбы не убежишь… Но направить ее можно.

В этот раз наушники я не надевала, чтобы не пропустить, когда рядом пройдет бабуля-контролер. Я протянула ей двадцать рублей монетами, взмокшими от потной ладони. Деньги я приготовила еще дома и всю дорогу до остановки сжимала их в кулаке.

– Пожалуйста, – сказала бабуля и протянула мне билетик.

Она не улыбалась, но и не хмурилась. Я же улыбалась ей во все тридцать два, словно давней знакомой. Наверное, со стороны я казалась слегка повернутой, но не могла смотреть на билетик и не улыбаться. По давней привычке я сложила три первые цифры его номера и три последние. Три плюс два плюс семь и пять плюс пять плюс два.

Когда зашел контролер, я едва не кинулась к нему. Хотя кинуться не получилось бы – толпа в троллейбусе такого не позволяла. Я пошла к выходу, и вскоре хмурый контролер с синяками под глазами похлопал меня по плечу. Я ждала этого. Обернулась и хотела улыбнуться ему, но сил не хватило. Все-таки лицо у него было смурным – от такого цветы вянут и дети плачут.

Я протянула контролеру билетик и сказала:

– Счастливый.

Контролер не глянул на билетик, но глянул на меня.

– И вам счастливого Нового года, – пожелал он и повернулся к другим пассажирам.

Я недолго смотрела ему в спину, а потом опомнилась и выскочила из троллейбуса. Еще пару мгновений я глядела ему вслед. А потом скомкала билетик и щелчком отправила его в мусорный бак. Контролер даже не глянул на дату.

Сунув руки в карманы куртки, я потопала к кафе.

Маша снова не признала меня и поздоровалась как с гостем. Правда, сегодня она не признавала меня чуть дольше, чем в прошлые петли. Успела сказать, что мы еще не открылись. Наверное, это потому, что я широко улыбалась, хотя причин… объективных причин на то не было.

– Алиса? – Маша нахмурилась. – Ты чего лыбишься?

Я начала зачитывать список своих необъективных причин для улыбок. На снеге она остановила меня взмахом руки. Затем Маша легла животом на стойку хоста, чтобы дотянуться до меня, и ее лицо оказалось рядом с моим.

– Дыхни, – приказала она.

Я послушалась. Маша сощурилась, но не скривилась. Что-то в ее лице было очень забавным, и я хихикнула. На радостях я чуть ее не чмокнула, но Маша отшатнулась за мгновение до этой катастрофы.

– Сколько пальцев? – спросила она.

– Два.

Призадумавшись, Маша глянула на два своих пальца, а потом завела руки за спину.