Пока ненависть не разлучила нас

Последовала пауза, и после паузы:

— Я горжусь тобой, Рафаэль. Я так тобой горжусь!

Я не ожидал таких слов от папы, они меня удивили. Не в обычае моего отца выражать свои чувства. Наша внутренняя связь, наша любовь не нуждалась в словах.

— Я говорю с сыном, он получил бакалавра.

Я услышал голоса, смех, даже, кажется, аплодисменты. И тогда я понял, почему папа так со мной разговаривает.

— Весь персонал магазина около меня. Я им сказал. Они меня поздравляют. Представляешь, они еще с утра открыли бутылку шампанского. Дурачье! Я ужасно злился, боялся, что тебе это ненароком повредит. Ох уж эти французы! Ты сам знаешь, не могут пройти спокойно мимо бутылки с алкоголем…

Я засмеялся, но скорее справляясь с неловкостью, чем из чувства солидарности.

— Я и в самом деле горжусь тобой, сын! Для меня это важно. Ты у меня старший. Прошел первое испытание. Очень серьезное. — Теперь я слышал, что папа говорит со мной. Его больше никто не слушает. Он понизил голос, чтобы не привлекать внимания. И в груди у меня стало горячо. Папа никогда еще со мной так не говорил. Он редко называл меня «сын». И хвалил меня тоже редко. В наших отношениях засияла звездная минута. Мы спешили навстречу друг другу.

Эта минута останется важной вехой в моей жизни. Отправной точкой. Мне захочется и дальше добиваться успеха. Чтобы потом пережить счастье таких минут.

— Спасибо, папа. Я тоже очень рад. Вот увидишь, мой диплом станет новой ступенькой для всей нашей семьи.

Я знал, что отец любит отмечать «ступеньки», особенно те, которые свидетельствуют, что время наших неудач во Франции окончилось. После того, как закрылась наша прачечная, отец стал безработным и в ожидании лучшего перебивался мелкой торговлей. Надеясь, что «колесо повернется».

— Как Бог даст, сынок. Ты звонил маме?

— Нет еще. Хочешь, ты сам ей скажешь?

Отец задумался, немного поколебался, но мое предложение пришлось ему по душе, и он весело предложил:

— Слушай! Приходи ко мне на работу! Мы выпьем по бокалу шампанского с коллегами, а потом вместе вернемся домой и сообщим новость маме и братьям.

Предложение показалось мне не слишком справедливым. Получалось, что маме предстояло мучиться еще добрый час. Но папе хотелось насладиться счастливой минутой во всей ее полноте. Хотелось, чтобы я пришел триумфатором к нему в магазин, хотелось послушать, как коллеги будут поздравлять меня и хвалить, а потом пойти домой и насладиться маминой радостью. Я чувствовал себя немного виноватым перед мамой и братьями, но в то же время был таким счастливым, что могу подарить столько радости отцу. Нечасто ему приходилось так радоваться.

И тут я увидел Мунира. Он смотрел на меня с улыбкой.

— Пока, папа. Сейчас буду.

Я повесил трубку, вылетел из кабины и вопросительно взглянул на друга. Он ответил мне улыбкой, позаимствованной из «Сияния» с Джеком Николсоном[58].

— Получил.

— Да, а ты?

— И я.

— Черт! Мы с тобой бакалавры.

И мы обнялись, расхохотавшись, не сомневаясь: вот сейчас, на заре нашего нового десятилетия, начинается новая настоящая жизнь.

12. Универ

Рафаэль

Я стал студентом психологического факультета университета Лион-2, расположенного в Брон-Парийи. Почему я выбрал психологию? Потому что я всегда видел себя сидящим в кабинете и помогающим несчастным людям? Потому что психология — классная наука и дает глубокие знания?

Если быть честным до конца, то мои результаты не позволяли мне претендовать на что-то более престижное. Психология была выбором по необходимости. Но, по счастью, этот выбор оказался мне по душе. Мне понравились лекции. И студенты тоже. Хотя среди студентов были явно такие, кто надеялся разрешить здесь свои личные проблемы. Но больше всего мне нравилась атмосфера студенческого городка. Во-первых, полная свобода: хочешь, ходи на лекции, хочешь, не ходи; во-вторых, возможность взять слово и высказать свое мнение; в-третьих, отношение к студенту как к взрослому, то есть мыслящему, человеку. Нравились наши надежды: каждый из нас надеялся, что он сам и его жизнь изменится благодаря учебе, новым книгам, новым знаниям. Мы готовили себя к испытаниям, чувствовали ответственность, верили, что сможем изменить мир или, по крайней мере, прожить свою жизнь осмысленно.

Мунир выбрал сразу два факультета — экономический и социологический. Он видел себя исследователем, пишущим научные работы. Или преподавателем. Хотел разрабатывать более продуктивные, более практичные модели общества. И у него для этого были все возможности, он способный, у него результаты «бака» лучше моих. Он мог бы даже поступить на подготовительные в Высшую коммерческую школу. Но не захотел. «Ты что, всерьез думаешь, что я могу стать одной из тех акул, что превращают людей в потребителей?» — со смехом ответил он, когда я убеждал его все-таки отнести документы на эту фабрику больших успехов.