Пока Париж спал

– Но ты сказала, что мы не евреи.

– Мы нет, но ты – да.

Я беру его щеки в руки.

– Слушай внимательно и до самого конца, ладно? Человеком, который спас тебя из тюрьмы, был твой отец.

– Папа?

– Да. Он вывез тебя тайком, пока никто не видел. Ты был совсем крошкой – тебе было около месяца.

– А ты где была?

– Меня там не было. Просто слушай, Сэм. Твой папа работал на железной дороге в тюрьме.

– Да?

– Когда он забрал тебя, ему нужно было тебя спрятать, но ты был такой маленький, что это было несложно. Он спрятал тебя под пальто.

Я замолкаю, собираясь с мыслями, осознавая разрушительные последствия, которые ждут нас, когда я все расскажу.

– Сэм, он не мог взять твою маму и твоего папу с собой. Он не мог спрятать их так, как спрятал тебя.

– Что… я не понимаю. Ты имеешь в виду тебя?

– Нет. Твои настоящие родители – евреи. Они тоже были заключенными, но папа не мог их спасти. Он мог спасти только тебя.

– Но я не понимаю. Это вы мои родители!

Он садится на кровати и вытягивает руку, чтобы нажать на выключатель. Свет наполняет комнату.

Я жмурюсь. Но я хочу увидеть лицо Сэма, поэтому открываю глаза, несмотря на слепящий свет.

– Почему ты говоришь это?

Он закрывает уши руками, будто пытаясь оградиться от правды.

Я тянусь к нему, кладу ладони на его руки.

– Сэм, mon coeur. Мне так жаль. Мы не твои настоящие родители. Твоих настоящих родителей забрали во время войны.

– Нет! – Он вскакивает с кровати, – Нет!

– Сэм, прошу тебя, выслушай.

– Нет!

Он выбегает из комнаты.

Я слышу, как хлопает дверь его спальни. Я должна пойти к нему. Нельзя оставлять его одного разбираться с этим кошмаром. Я натягиваю халат, давая ему несколько минут, чтобы успокоиться. Когда я открываю дверь в его комнату, он лежит на кровати, его лицо зарыто в подушки.

– Сэм, – шепчу я.

Он притворяется, что не слышит. Я прохожу в комнату и сажусь на кровать.

– Сэм, мы так тебя любим.

– Тогда почему ты все это говоришь?

Его голос приглушен, потому что он утыкается лицом в подушку. Он переворачивается и сверлит меня своим разгневанным взглядом. Сэм хочет, чтобы мы были его настоящими родителями так же сильно, как и мы.

– Сэм, я знаю, что тебе тяжело.

Я достаю его руку из укрытия – рукава пижамы – и крепко ее сжимаю.

– Вы не хотите меня, да? Я вам больше не нравлюсь.

– Нет, что ты! Это не так!

Как он может думать такое?

– Мы так сильно любим тебя. Мы привезли тебя сюда, потому что хотели, чтобы ты был с нами, и мы никогда не перестанем тебя любить.

Он должен понять, что моя любовь к нему чистая и безусловная, что никто не будет любить его больше, чем я.

На его глазах выступают слезы, они скатываются по щекам, а он высовывает язык, чтобы их поймать. Я представляю их соленый вкус – успокаивающий, как море.

Он смотрит в потолок, его большие карие глаза все еще мокрые.

– Там паучья сеть, – вдруг заявляет он.

Пораженная сменой темы, я слежу за его взглядом.

– Ненавижу пауков! – Он утирает лицо рукавом. – Они залезают тебе в нос и вылезают изо рта, пока ты спишь. Не многие это знают. Я прочитал об этом и так узнал, и было слишком поздно, я уже не могу снова не знать этого. Ненавижу – все эти вещи, которые происходят с тобой, пока ты даже не догадываешься о них.

– Сэм, мне очень жаль. Мы не хотели, чтобы нам пришлось рассказывать тебе об этом вот так. Ты еще такой маленький. Мальчику очень трудно…

Он вскакивает с кровати, его дикий взгляд мечется по комнате и останавливается на форте, который Жан-Люк собрал для него. Я знаю, что он хочет сделать. Я чувствую это так ясно, будто нахожусь у него в голове. Сэм берет в руки форт и поднимает его над собой. Затем он бросает его на пол. Форт распадается на части. Сэм сгибает колено, а потом со всей силы обрушивает свою ступню, разрушая постройку до основания.

Я охаю, вспоминая, как Жан-Люк стоил этот форт из странных кусочков дерева и старых палочек от мороженого, склеивая части в нужных местах. Все потраченное время и вся любовь, вложенная в него, – все исчезло.

Сэм падает на пол рядом со сломанным фортом, прижимает колени к груди, плач сотрясает его тело.

Я ложусь рядом с ним, но не прикасаюсь к нему. Слишком хрупкий момент.

– Сэм, мы так тебя любим. Мы хотели тебя спасти. В наших сердцах мы твои настоящие мама и папа. И всегда будем.

Глава 52 Шарлотта

Санта-Круз, 15 июля 1953 года

Полицейские постоянно следят за мной. Они называют это наблюдением, но это больше похоже на домашний арест. И следят за мной не только они. Иногда я вижу, как шевелятся занавески на кухонных окнах Мардж. Молодой офицер сидит у дома в своей бело-голубой машине на виду у всей улицы. Не удивительно, что мне больше никто не звонит. Офицер всего на пару лет младше меня, недавно женился и стал отцом – это объясняет темные круги у него под глазами. Вежливый и скромный, он почтительно держит дистанцию между нами, как будто ему стыдно постоянно меня проверять. Но он просто выполняет свою работу.