Пока подружка в коме

— Нет, это из будущего. Вот еще. Макинтошевский компьютер свалился на пол. Это в Иокогаме, филиал банка Суми… Суми… Сумимото. Одни обрывки какие-то. Вот рассвет над Эквадором, какая-то канализационная труба в лучах утреннего солнца, а рядом — опять труп. Еще… еще я вижу пятерых лыжников в ярких комбинезонах. Они так и уснули прямо на склоне горы в Шамони. В Миссури железнодорожный вагон сошел с рельсов. Миллионы лотерейных билетов — ну, таких, где стираешь защитный слой и сразу видишь, выиграл или нет, — все вывалились в ручей. Вена, там… две девчонки заходят в магазин, набивают карманы шоколадом и… и… все. Они уже спят. Обе.

— Кари, а что-нибудь, что к нам ближе, ты можешь разглядеть? — спрашивает Венди. — Отец мой, например. Что с ним?

— Дай руку.

Венди протягивает руку, Карен берет ее ладонь в свою и говорит:

— Он спит. В своей постели. Он ничего не успел узнать о том, что творится, ничего не понял. Прилег вздремнуть и во сне уснул. Я понятно говорю?

— Да.

Все тоже хотят узнать о судьбе близких и по очереди подают Карен руки. Отец Гамильтона уснул на пляже, его тело унесло в море приливом. Мама уснула в одном из торговых центров Торонто. Родители Ричарда уснули в машине, стоя в очереди на пересечение границы. Родители Пэм вышли из машины и пошли пешком. Они успели прошагать с полмили уже на канадской стороне, а затем тоже уснули. Родители Лайнуса погибли в автомобильной катастрофе на автостраде неподалеку от Лэнгли.

После минутной паузы Ричард спрашивает:

— А что с Лоис и Джорджем?

— Они спят. Мама уснула в «Парк-Рояле», папа — у себя в мастерской.

— Понятно.

Генератор чихает, затем снова продолжает работать нормально. Вслед за ним пару раз моргают лампочки. Все вдруг почувствовали себя слабыми и беззащитными. Свойственное молодости чувство бесконечности жизни, поддерживавшее их до этого момента, разом исчезает.

— Ричард, помоги снять мешки: я предлагаю пойти прогуляться, всем вместе.

— Так ведь дождь…

— И что с того? Возьмем фонарики да оденемся потеплее.

Через несколько минут все семеро уже идут по улице. Дождь льет как из ведра. Можно подумать, что небо превратилось в море.

— Смотрите, — говорит Пэм, — каждая капля — едва ли не стакан воды.

Никто не помнит, когда в последний раз шел такой ливень. Вода обрушивается им на плечи и на головы. Вода оглушает их. Они идут дальше по знакомой улице, фонарики здесь не нужны. Карен едет в инвалидном кресле. Все промокли до нитки. Всем больно и грустно. Вот и конец улицы.

Ричард спрашивает:

— Карен, ты не хочешь сказать, зачем ты… зачем мы сюда пришли?

— Ричард, — несмотря на дождь, заливающий лицо, проникающий за воротник и под капюшон, Карен пристально смотрит прямо в глаза Ричарду. — Понимаешь, конец света — он ведь не такой, как в голливудских фильмах: эффектные взрывы, главные герои, совокупляющиеся посреди всего этого дурдома, улыбки во весь рот, кровью все залито, искры из глаз. Чушь все это. Фуфло.

— Значит, ты говоришь…

— Я говорю: «Тсс!» — шепчет Карен,

Они стоят под дождем, насквозь промокшие, в самом конце Рэббит-лейн, где кончается асфальт и начинается лес.

— Слушайте. Во Флориде живет пожилая женщина. Сейчас она на кухне; под потолком позвякивают от движения воздуха колокольчики, на стульях стоят пакеты с продуктами — вчера она ходила в магазин, да так и не разложила покупки по полкам. На улице свежо, на женщине ночная сорочка. Она выходит из дома и идет к пристани, это совсем рядом. Теплый ветерок дует ей в лицо, проникает сквозь тонкую ткань. Она садится на доски и смотрит в небо — на звезды и спутники. Она вспоминает семью, детей, внуков. Она улыбается и начинает мурлыкать песню, которую ее внуки крутили день и ночь напролет всю прошлую неделю. Вроде «Bobo and the Jets»? Нет, «Benny and the Jets». Вдруг ее начинает клонить ко сну. Она ложится прямо на пристань, закрывает глаза и засыпает. Все. Она последняя. Мир кончился. Начинается наше время.

Часть III

27. Веселиться глупо

Это я, Джаред, год спустя…

…и посадите под замок своих дочерей. И журнальчики свои похабные захлопните. И диванчик свой поберегите, а то я — не приведи Бог — могу прийти и трахнуть его, как какой-нибудь датский дог. Смешно? Вы друзей моих спросите. Их послушать, так я — самый страшный извращенец в мире. И это правда. Зато вы лучше на них посмотрите. Сейчас, через год. Никчемные мешки с дерьмом, они сбились в кучу у камина в доме Карен, смотрят очередную пачку видеокассет. По всей комнате валяются коробки из-под салфеток и маргарина, набитые алмазами, рубинами, золотом: слитки и украшения — все подряд. Пародия на богатство, на благосостояние.

Чем они занимаются между фильмами? Устраивают «финансовые войны», а именно — швыряют друг в друга золотые крюгеррэнды[22], большие рубины и тысячедолларовые банкноты; иногда делают бумажные самолетики из гравюр Энди Уорхола или Роя Лихтенштейна и соревнуются в меткости, запуская их в камин.