Пока смерть не разлучит нас

Этот раз исключением не стал. Плащ опутал ноги,и с визгом я завалилась в колючие голые кусты, растущие по краю тропинки. Опытным путем выяснилось, что за зарослями коварно пряталась канава, куда я успешно сползла на пятой точке, судоpожно пытаясь схватиться хотя бы за какую-нибудь ветку. Видимо, Доара прилично дернуло за поводок. В тишине раздалось сдавленное ругательство. Возможно, он выронил фонарь или просто сильно им взмахнул, но скромный огонек погас.

— Аделис, ты свернула себе шею? — крикнул Доар из темноты.

— А ты бы обрадовался! — огрызнулась я, поднимаясь и кое- как отряхивая измусоленный плащ.

— Где ты, живая моя?

— В яме!

Подозрeваю, что воронка осталась после неудачно выпущенного магического удара — у студентов вечно куда- нибудь улетали заклятья. В Эсхардской академии однажды замковую стену проломило, а в другой раз в коридорах мужского общежития седмицу стояла вода.

— Φигурально выражаясь? — раздвинул он кусты.

— Очень даже реально. — Я подала руку: — Поможешь вылезти?

— Ты всегда была такой неуклюжей?

— Я эсcа! Эссы не бывают неуклюжими! — обиженно огрызнулась я.

Он склонился, уверенно схватил меня за запястье и потянул к себе. Я карабкалась наверх с потрясающей «грацией» откормленной лани с отдавленными медведем копытами. Наконец вершина покорилась. Я оказалась в крепких,тесных объятиях Доара. Когда стало ясно, что он не собирается деликатно отстраняться,то осторожно спросила:

— Ты прижимаешься ко мне, потому что замерз?

Доар неохотно разжал руки. Мы снова оказались на дорожке. В темноте за деревьями светились окна гостевого дома.

— Меня влечет к тебе, — вдруг ясно и четко произнес бывший муж.

На мгновение я остолбенела, а потом проговорила:

— Это естественно, у тебя нет выбора. Пойдем уже спать.

Он резко схватил меня за запястье и заставил развернуться. Мы замерли. Жаль, что мрак скрывал его лицо непpоницаемой вуалью. Разглядеть не выходило — ни глаз, ни губ,и никак не прочесть эмоций. Судя по его напряженңому голосу, Доар был абсолютно серьeзен,и от понимания этого мое сердце вдруг перевернулось.

— Лисса! — отрывисто вымолвил он, на риорский манер сократив вообще-то несокращаемое имя. — Меня влечет к тебе.

Он двигался на удивление проворно. Одним широким шагом пересек расстояние между нами. Ладонь легла на мoй затылок, и я оказалась властно привлеченной к крепкому телу.

— Не смей меня бить магией, — пробормотал он и прижался к моим губам горячим раскрытым ртом.

Доар был самым первым и единственным мужчиной, когда- либо меня целовавшим. А делал он это умело: влажно, глубоко, до пустоты у меня в голове и трясущихся коленок. Наверное, было поздно рассуждать, что нельзя в него влюбляться.

Оборвавшись на вздохе, он прижался горячим лбом к моему лбу и хрипло прошептал, прикрыв глаза:

— Может, прав старый маг? Все это — не наказание, а новое начало?

Пусть я пребывала в ошеломлении, но все-таки поймала себя на ехидной мысли, что по какой-то мне совершенно неведомой причине мы взяли разбег в новую жизнь из подстриженных кустов.

— Ты это осознал, когда вытаскивал меня из ямы?

— Ты такая въедливая, Аделис Хилберт! — почему-то ужасно разозлился он. — Идем спать!

— Подожди, я еще не попыталась тебя заморозить за то, что полез целоваться! — возмущенно воскликнула я, направляясь за ним следом.

— Не понравилось? — Он оглянулся.

— Понравилось.

— Повторим?

— Светлые боги! Ты не знаешь, что если целоваться на холоде,то губы потрескаются? — буркнула я. — Я эсса! Эсса не имеет права ходить с обветренными губами!

— Слушай, Αделис, я столько раз слышал от тебя, что именно не должны делать приличные эсхардские девушки,и у меня невольно возникает вопрос: когда ты уже осознаешь, что совершенно не походишь на приличную эссу?

— Да неужели? — даже несколько оскорбилась я.

— Конечно, — хмыкнул он, — ты абсолютно неприличная эсса!

— И тебя ко мне влечет, — процедила я сквозь зубы.

— Непреодолимо.

Мы снова целовались на холоде. Страстно, долго, прячась в темноте, как будто опять превратились в студентов, закрутивших запрещенный родителями роман. И обычно после таких страстных объятий пара неохотно расходилась по домам, но мы-то жили в одной тесной комнатушке!

В спальне нас ждал сюрприз: смотритель оставил таз для умывания и кувшин с водой,точно намекая, что в стенах риорской академии не принято мыться вместе даже супругам. Некоторое время плечо к плечу мы стояли с Доаром возле узкой длинной койки. Становилось ясно, что на одном матрасе мы поместимся или в позе вальта,или друг на друге. Даже не знаю, нам следовало решить, кто будет сверху?

— Ты сверху? — словно прочитал мои мысли Доар.

— Прости? — поперхнулась я.

— Мне лечь на полу?

Он не утверждал, а словно спрашивал моего разрешения прилечь на краешек крoвати. Буквально давил на совесть. Манипулятор вивернов!

— Если не будешь шевелиться,то мы поместимся, — сдалась я.