Пока смерть не разлучит нас (ЛП)

Он стоял у ворот, наблюдая, как они забирают Шэнь Ляншэна, толкая мужчину вперед, держа его руки у него за спиной. Цинь Цзин хотел сказать, что они не могут делать этого с ним, что он не был анти-революционером, что он оказывал помощь…. Но не смог произнести ни слова. Все, что он мог видеть - последний взгляд Шэнь Ляншэна, который тот, сопротивляясь, обратил к нему. Этот один последний взгляд….

Шэнь Ляншэн мысленно подготовил себя, уже тогда, когда его первый раз вызвали на допрос. Он обдумал худший вариант развития событий, но не сказал ни слова на прощание Цинь Цзину, не говоря уже о каком-либо завещании: он

знал, что высказать определенные вещи - равноценно убийству мужчины. Шэнь Ляншэн решил, что не посмотрит назад, но когда пришло время, не смог удержать себя от одного последнего взгляда.

Он увидел Цинь Цзина, стоящего у ворот: тощая, сгорбленная тень, словно принадлежала 80-летнему, и в то же время - ребенку, что смотрел на него большими круглыми глазами, будто брошенный им младенец. Шэнь Ляншэн отвернулся и начал плакать. Он не боялся избиений и пыток, также как и не боялся быть убитым. Скорее он опасался, что Цинь Цзин не вынесет этого, и задавался вопросом, будет ли мужчина способен продолжать жить один.

Он хотел провести остаток своих дней с ним: как партнер, как брат, как родитель и как ребенок - у него не было сожалений, несмотря на трудности и боль. Но в итоге, это оказалось просто обещанием, которое он не смог сдержать.

После того, как Шэнь Ляншэна увезли, Цинь Цзин просидел дома несколько дней, без пищи и сна. В конце концов, это был Лао-Лю, кто гордо распахнул ворота и заставил учителя поесть, прежде чем затащить онемевшего мужчину в кровать. Он сел у кровати и смотрел на своего друга, ожидая, когда тот закроет глаза, чтобы, отвернувшись, вытереть собственные слезы.

Страдания продолжались почти неделю, когда Лао-У получил хорошие новости. Премьер Чжоу сам лично подписал документ, четко запрещающий ложные обвинения против товарища, который оказал помощь в борьбе с Японией.

На самом деле, Лао-У мало надеялся на успех, когда просил передать послание. Во-первых, премьер был очень занятым человеком. Более того, уже прошло больше десятка лет с пожертвований Шэнь Ляншэна, и многие националисты делали то же самое. Он не ожидал, что премьер вспомнит, но тот правда помнил каждую сумму и каждого человека.

Когда Шэнь Ляншэн вернулся домой после освобождения, Цинь Цзин не выглядел обрадованным и также мало что говорил. Вероятно, разрушительный опыт убил его способность реагировать. Спустя какое-то время, что казалось часами, он выдавил из охрипшего горла скрипучий звук: «Я нагрел воды… чтобы ты помылся».

Но Шэнь Ляншэн только сказал: «Позже… Иди, полежи со мной», - он не хотел травмировать Цинь Цзина синяками и ранами от избиений.

Возможно, он и правда был истощен. Много дней он нормально не спал и уснул почти сразу же, как лег на кровать. Дрожащими руками Цинь Цзин снял с мужчины обувь и закинул его ноги на кровать. Он прилег рядом, и ему хотелось быть еще ближе, но он боялся разбудить мужчину. В итоге, он свернулся в позе эмбриона возле него. Лицо его было по-прежнему застывшим, но все остальное дрожало словно лист.

Шэнь Ляншэн лег спать утром, и была середина ночи, когда он проснулся. Не глядя он потянулся рукой, но не обнаружил мужчины. На долю секунды, он подумал, что все еще заточен и Цинь Цзин просто приснился ему.

Опустошенный, он окоченел. Затем, спустя пару секунд, он осознал, что и правда был дома. И правда дома.

Сначала, он решил: Цинь Цзина не было в постели, потому что он пошел в туалет, но когда тот не вернулся, он почувствовал, что что-то не так. Он пробрался в темноте в другую комнату, и благодаря слабому лунному свету из окон, разглядел забившуюся в угол фигуру. Это был Цинь Цзин, спрятавшийся в щели, словно призрак, что боится света. Мужчина просто сидел там, не потрудившись даже взять стул, спрятав голову между колен, всхлипывая и скуля потихоньку, не желая разбудить спящего. Он плакал так тихо, что Шэнь Ляншэн не распознал этого, пока не подошел ближе. Это был самый душераздирающий плач, что он когда-либо слышал.

Шэнь Ляншэн бросился к мужчине, спотыкаясь, так как свет был выключен. Когда же он, наконец, добрался до него, то потянулся, чтобы схватить и поднять, но Цинь Цзин продолжал жаться в угол, словно не желая, чтобы мужчина касался его. Только, когда Шэнь Ляншэн с силой вцепился в него, он начал говорить, так же, как животное воет за секунду до гибели: «Прости меня! Прости меня!»

Он чувствовал, что был только причиной всех несчастий Шэнь Ляншэна. Столько лет, столько событий и столько сожалений - все это хлынуло в его голову и угрожало потопить его. Он хотел бы порезать себя на тысячу кусочков, дабы искупить вину, но даже его жизни было недостаточно, чтобы отплатить мужчине. Цинь Цзин сожалел об этом всем своим существом. Он жалел, что небеса позволили мужчине повстречать его.

Он сожалел об их встрече.

«Как ты можешь такое говорить?!»