Пока смерть не разлучит нас (СИ)

небритую щеку ладони и зашелся практически издевательским

храпом.

   – Да что б тебя горгулья съела!

   Я скинула с него туфли, схватила за ноги и поволокла по

направлению к кровати. Подлец попытался меня лягнуть, но я

была непреклонна: дотащила до середины комнаты и оставила

отсыпаться на ковре. Хотелось рухнуть на чистые простыни,

зарыться в одеяло и уснуть до утра, но совесть начала грызть

ещё на подлете к матрацу. Я прихватила подушку, покрывало и

вернулась к спящему Доару. Стоя на коленях, осторожно

подсунула подушку ему под голову, почти накрыла одеялом, но

вдруг он пробудился. Мутный взор сосредотoчился на моем

лице.

   – Кто ты, прекрасное создание? - дыша ядреным совреном,

хрипловато прошептал пьянчуга.

   – Твой самый страшный ошмар!

   Он ловко опрокинул меня на пол и прижал к горячему телу.

   – Спи, ледышка, - прошептал на ухо, прижав к груди.

   – Отпусти! – процедила я, пытаясь вырваться.

   – Чем тебя не устраивает моя кровать? - он еще умудрялcя

вести диалог. Вивернов ловелас!

   – Тем, что это пол!

   – С тобoй даже пол мягкий, как перина, – пробормoтал он и

снова отключился.

   Я притаилась, дождалась, когда он начнет тихонечко

похрапывать,и выбралась из-под тяжелой руки. Никогда в

жизни дорога до кровати не была столь долгой и наполненной

опасностями в виде бессознательного мужчины.

   – Теплых снов, – хлопнув в ладоши, я потушила живые огни и

зарылась лицом в подушку.

   Ночью Доар перебрался в кровать. Дерзкое вторжение

обнаружилось не сразу, а лишь когда мне на голову рухнуло

нечто тяжелое и на поверку oказавшееся мужской рукой.

Упершись ногами бывшему мужу в живот, я отодвинула

подселенца на край матраца и с блаженством закрыла глаза.

Только задремала, как была придавлена ножищей,

бесцеремонно перекинутой через мое бедро.

   – Да ты издеваешься! – процедила я, освобождаясь.

   – Почему ты такая холодная? - пробормотал он.

   – Я эсса! Эссы е бывают горячими, - прошипела я, снизойдя

до того, чтобы откатиться к краю лично.

   – Ты ледяной кипяток, - прошептал Доар.

   Пробуждение вышло жестким во всех отношениях.

Неведомой силой меня сдернуло с постели,и я с глухим стуком

рухнула на ковер. Плохо осознавая, что утро наступило да еще

приложило меня о пол, я растерла лицо ладонями. Взгляд упал

на корзинку, по-прежнему стоявшую возле кровати. Вместо

яйца в гнезде из мягкой соломы лежала разломанная серая

скорлупа. Карликовый грифон вылупился!

   Неожиданно в гардеробной загрохотало, следом понеслись

яростные ругательства, приглушенные закрытой дверью.

Похоже, Доар первым познакомился с «любимым» питомцем

или даже принимал участие в его рождении, а теперь пытался

свернуть ему орлиную шею. Негодяй!

   Я бросилась на помощь невинному новорожденному

существу, ворвалась в гардеробную и на пороге споткнулась о

мужские туфли, коварно валявшиеся под ногами. Комнатушка

оказалась разграбленной. Открытые шкафы опустели: одежда

была сорвана с вешалок, всюду валялась обувь. Проход

загораживала перевернутая тумба. В центре невообразимого

хаоса на собственном пиджаке, как на истлевшей ветоши,

застыл встрепанный Доар… с рыбацким сачком на изготовку.

   – Ты что делаешь? - опешила я.

   – Дверь закрой, пока он не сбежал! – рявкнул он, не

оборачиваясь.

   – Кто? – бросилась я закрывать дверь.

   – Кто-кто? Конь в белом пальто! – выругался Доар. –

Питомец твой вылупился и захотел жрать!

   – Грифон?!

   Он ткнул сачком по направлению шкафа, где на одиноких

«плечиках» жалко болталась белая рубашка с разодранной на

полоски спиной. На верхней полке сидел наш домашний

питомец… и, щуря недобрые желтые глазенки, с наслаждением

грыз ботинoк Доара. И хотя сам он был меньше этого самого

ботинка, уже умял каблук, а теперь дожевывал формованный

нос. У меня вырвался испуганный смешок.

   – Ты полагаешь, что это смешно?! – свирепо глянул на меня

Доар.

   – Нет, – прижимая к губам ладони, чтобы скрыть нервную

улыбку, покачала я головой.

   Больно осознавать, но он оказался прав: в яйце рос не

карликовый грифон. Возможно, Доар даже был прав в том, что

таких грифонов не существует. За сто кровных золотых шейров,

заработанных бывшим мужем на продаже триана, я купила ему

в подарок хитрую прожорливую горгулью с огромными

остренькими ушами, кожистыми умильными

крылышками,тонким хвостиком и взглядом маньяка. Надеюсь,

хотя бы с размером не обманули,и из мелкого бесенка не

вырастет уродливый демон в человеческий рост. И сейчас он

раздирал туфлю…

   Когда-то давно в Эсхарде ходила глупая мода заводить

горгулий вместо кошек, но веянье быстро ушло. Потомки

вымерших химер, в отличие от грифонов, не одомашнивались.

Они грызли и воровали все, что, по их мнению, плохо лежало,

даже если оно лежало хорошо. Если же казалось, будто тварь

прижилась в семье,искренне привязалась к хозяевам и вела

себя как ласковая кошка, то это означало, что она

терроризировала чей-то другой дом. Другими словами,

оживший ужас, а не домашний питомец.

   – Не хочешь ничего сказать? – процедил Доар.

   – Думаешь, она наестся ботинком и заснет? - прошептала я.

   Во се горгульи покрывались плотными гладкими

чешуйками и начинали напоминать неподвижную каменную

фигурку.

   – Аделис, неправильный ответ! – рявкнул он.

   – Объективно говоря, я не отвечала, а спрашивала.