Пока цветет жасмин (СИ)

Все чем когда-то душа любовалась.

Мертвой листвою лежит…

Всё горделивое и непокорное

Все безвозвратно слетит

Ты не мечись, душа оскорбленная

Осень за все отомстит…

Небеса.

Лучи яркого солнца проникали сквозь большие, зарешеченные окна Небесной тюрьмы. Длинный, пустой, каменный коридор освещали лучи солнца и заставляли узников этого места периодически от него морщиться. Сама она была огромная. Выполненная из редких, магических камней, она служила много веков местом заточения ангелов. С самого первого дня создания Эдема Творцом, стала существовать и она. Многие небожители разных рангов и статусов (обычные ангелы-новички, рядовые солдаты, херувимы, серафимы) посетили это место и многие были в заключении. Так же, как и ангел Гадриэль, который томился здесь сотни тысяч лет, из-за того, что позволил тогда ещё архангелу Люциферу ступить на Землю. Своеобразной фишкой Райской тюрьмы, как её ещё называли, были каменные арки. Даже камеры, рассчитанные максимум на два человека, в основном камеры-одиночки, были выполнены в виде арок. Мощные заклинания охраняли темницу, а прочные, толстые решетки не давали никакого шанса на побег*.

В таком месте и сидели архангел Габриэль и ангелы Бальтазар и Кастиэль. Габриэль вальяжно раскинулся на широкой каменной лавочке и, приложив голову к стене, пытался прикрыть глаза и хоть немного отдохнуть, а Бальтазар ходил взад-вперед по камере, мешая ему расслабиться. Кастиэль же сидел в соседней камере и бездумно пялился в потолок.

— Чувак, может, ты сядешь? Ты уже часа четыре так ходишь. У меня перед глазами возникают твои путешествия по кругу! Ты мне мешаешь расслабиться и уйти в Нирвану, — с ухмылкой обратился сладкоежка к другу, открыв медовые глаза.

— Из-за тебя у нас отобрали бухло, чувак! Как ты мог попасться? Я специально припас коньяк, который Михаил не заметил. Я его прятал тщательно, что даже архистратиг не увидел, а ты достал его и выпил. Как ты мог попасться? Почему не выпил тайно?

— А я и старался, — ответил Фокусник, пожав плечами. — Просто я же не знал, что мудак-надзиратель решил проверить, как узникам в камере сидится. А потом я не успел его спрятать. Бальт, у нас будет ещё бухло. Тем более ты думаешь, что я такой простой, да? Я нам приготовил куда лучше бутылки коньяка.

Габриэль встал с лавочки и пошел в другой конец камеры. Он стал что-то там искать и, спустя минут пять, достал оттуда большую вазу с шоколадными конфетами и батончиками.

— Конфеты? — удивленно переспросил Бальтазар, посмотрев на вазу в руках младшего архангела. — Ты променял коньяк на конфеты?! Да, давай сейчас будем горе сладким заедать. Гейб, из нас двоих сладкоежка до мозга костей только ты. А я хочу свое бухло! Сам это жри!

— И буду! Нытик ты, Бальти.

Архангел перевернул вазочку и стал высыпать оттуда сладости. От изобилия вкусняшек, у него начала вырабатываться слюна, а хитрющие глаза заблестели. Но он не спешил есть конфеты. Бальтазар удивленно наблюдал за действиями друга и пытался понять, что он делает.

— Нашел! — радостно воскликнул сладкоежка, когда высыпал всё содержимое.

Довольный собой Габриэль протянул ангелу упаковку… Карт. Как только Бальтазар увидел карты, обиды относительно бухлишка отошли на второй план, и на его лице появилась лукавая улыбочка. Он быстро присел возле друга, который-таки не удержался и стал трескать шоколадный батончик, бросая фантики на пол темницы.

— Это ещё не все. Потом я тебе покажу то, от чего ты будешь прыгать по темнице от радости. Поверь мне.

— Я тебе верю, Гейб, — с улыбкой сказал Бальтазар и взял в руки карты. — Я раздаю. В преферанс, покер, деберц, ландскнехт аль в «Дурака?»

— В деберц, — довольно ответил Габриэль, наблюдая за Бальтазаром и кушая второй шоколадный батончик.

Когда ангел стал раздавать карты, из соседней камеры послышался голос Кастиила, который до этого был подобен обелиску и тихо сидел. В отличие от этих двоих, для которых даже заточение не было горем, а выход они находили почти из любой ситуации, ангел был совсем другим. Кастиэль всё думал, как отсюда поскорее выйти и увидеть свободу. Да и он никогда не играл в карты с Гейбом и Бальтом. Да и что такое карты он явно не знал. Поэтому заточение в Небесной тюрьме для него было страшным, скучным и нелепым наказанием.