Пока ты моя

При упоминании о Зои сердце так и грохочет в груди. Мне стоило потратить то ограниченное время, которое нам удалось выкроить на общение, на рассказ о том, что я обнаружила в комнате няни, спросив мнение Пип о фотографиях, тесте на беременность, крови на кофте. Вот это и есть самое важное, а не потребность излить душу, откровенничая о том, что давно прошло и благополучно пережито, заводя волынку о моем великом пути в жизни и передрягах на работе.

Но говорить сейчас о Зои почему-то кажется неправильным, да и Пип наверняка решит, что я делаю поспешные выводы и раздуваю из мухи слона. Еще подумает, что я все это сочинила в приступе чрезмерной подозрительности или, того хуже, безумия. Кроме того, я знаю, что ей по-настоящему нравится Зои.

— А вообще, — говорю я, — вы так просто от меня не отделаетесь, миссис Пирс.

Заставляю себя взяться за свой бутерброд.

— Когда ты позвонила этим утром, твой голос звучал так мрачно… Я уж подумала, ты совсем пала духом. — Я пристально слежу за ее реакцией. — Мы, выбросившиеся на берег киты, должны держаться вместе, сама понимаешь.

Она смеется в ответ.

— Со мной все в порядке. Только немного тревожусь насчет родов, но ничего нового, я уже проходила через это раньше.

— А как это было с Лилли? — Мне и правда очень интересно узнать ее историю. — Быстро, легко и застало тебя врасплох или это оказался слишком продолжительный, растянувшийся на несколько дней процесс?

Намотав на вилку хорошую порцию пасты, Пип отправляет ее в рот, и на подбородок падает капля сливочного соуса. Она со смешком вытирает его.

— Ужасно, — признается Пип. — Чуть не умерла.

— О, какой кошмар, Пип!

Подруга как-то упоминала о том, что ее роды не обошлись без трудностей, но я и понятия не имела, что она чуть не распрощалась с жизнью.

— Когда это произошло, я была одна. Рожала впервые и испугалась до смерти. Боль казалась нестерпимой. — Пип наливает себе еще воды. — Я не могла ни с кем связаться.

— «Когда произошло» что?

То, что мне на самом деле нужно, — это услышать о легкой беременности, слабых, как ветерок, родовых муках и блаженном облике ребенка, родившегося с улыбкой на устах.

— Это, — отвечает Пип, разламывая булочку. Сегодня у подруги волчий аппетит. — Сама понимаешь, роды. Боль. Ужасная, разрушающая изнутри, вгрызающаяся в спину, доводящая до сумасшествия боль, которая, кажется, не пройдет никогда.

— О-о-о… — немного разочарованно тяну я. — Значит, ничего такого, чтобы пойти не так?

— Нет. Мои роды прошли как по учебнику. Это было просто среднестатистически ужасно, если можно так выразиться, вдобавок Клайв не отвечал по телефону. В то время он находился в Эдинбурге. Я поклялась, что ни за что не стану рожать еще одного ребенка, но… я решилась.

— Мы решились, — говорю я, ощущая еще больший страх, чем когда бы то ни было.

32

Как бы сильно я ни терла, кровь упорно не желает сходить. Она въелась в ткань, эта хранительница постыдных тайн. Вода под пеной окрашивается розовым, так что я подсыпаю на пятно еще больше стирального порошка, снова принимаясь энергично тереть ткань. Раковина в подвальном помещении дома громко булькает, когда я вытаскиваю из нее пробку. Выжимаю спортивную кофту и, расправляя, приподнимаю ее. Вздыхаю, глядя на глубоко въевшиеся оранжево-коричневые разводы вокруг плеча. И без того мне придется зашивать кофту, которую я порвала по шву. Швея из меня никудышная, так что она в любом случае будет злиться на меня за то, что я испортила ее любимую вещь. Ту самую, в которой она вечно валяется без дела на диване, плача над сентиментальными черно-белыми фильмами и сжимая в объятиях коробку шоколадных конфет, которая хранится у нее чуть ли не с тех пор, как ей исполнилось шестнадцать. Она не знала, что я взяла эту кофту. Сесилия явно не обрадуется.

— Вам следовало сразу же замочить это, — раздается над ухом голос Джен.

Оборачиваюсь, пытаясь скрыть потрясение. Уборщица стоит, уперев руки в бока и неодобрительно глядя на мои практически бесполезные попытки застирать пятно своими силами.

— Кровь? — спрашивает она.

— Да, — нервно отзываюсь я. Неловко вожусь с кофтой, пытаясь сложить ее так, чтобы пятна не было заметно. — Наверное, просто ее выброшу, — легкомысленно говорю я, пытаясь показать, что все это — сущий пустяк.

— Ерунда, — упорствует Джен. — А ну-ка, дайте мне посмотреть.

Она тянется к кофте, с которой стекает вода, но я отшатываюсь, прижимая мокрую вещь к груди.

— В самом деле, все в порядке. Это такое старье! Только в помойку и годится. — И тут я совершаю ошибку, швыряя кофту в подвальный мусорный бак, и, разумеется, Джен бросается вперед, перехватывая ее на лету. Я понимаю, что домработница просто пытается помочь.

— Все, что вам нужно, — это замочить ее в растворе перекиси водорода. — Она бросает кофту обратно в раковину и начинает рыться в шкафчике под ней. — Я ведь помню, тут оставалось немного.

Спустя мгновение домработница распрямляется, сияя улыбкой и держа черную пластиковую бутылку. Потом встряхивает ее.

— Этого должно хватить, — изрекает она и поливает из бутылки пятно, добавив немного воды.