Пока ты моя

Сесилия понятия не имела о моей работе под прикрытием, и я не собираюсь ей об этом рассказывать. Она помнит, как в придурковатые восемнадцать лет я в приступе паники поступила на работу в полицию. Тогда я совершенно не понимала, что делать со своей жизнью. В школе я была неуклюжей посредственной ученицей, тогда как Сесилия всегда претендовала на тонкий художественный вкус, креативность и живое воображение. Сестра постоянно была в центре внимания и даже не догадывалась, что я тенью следовала за ней, отгоняя школьных хулиганов. Я была ее тайным охранником. Заботиться о ней всегда было моей главной задачей.

Сейчас, в моменты просветления она сердится и дерзит, когда я пожимаю плечами и сообщаю, что у меня перерыв в работе, что я оставила службу в полиции и устроилась в бар, что я — уборщица или коммивояжер. Это объясняет мой ненормированный график работы, мою временами странную одежду и нередко соответствует действительности, в зависимости от расследования, которым я занимаюсь. Но испорченная сторона Сисси никак не может успокоиться, прорабатывая меня. Сестра чувствует, что я становлюсь изворотливой, и ощущает угрозу. Хотя в том, что касается нее, я твердо стою на своем: я живу исключительно ради того, чтобы заботиться о ней. И главным образом этим и занимаюсь.

Но за прошедшие год-другой Сесилия стала постепенно терять ощущение реальности, и центр ее внимания сдвинулся с зацикленности на моей работе к желанию иметь ребенка. Врач сказал, что перепробовал все способы лечения. Найти единственно верный ему, похоже, не удается.

— Я долго и тягостно размышляла о нескольких вещах. — Я сажусь рядом с Сесилией. Тахта стонет под весом нас обеих. — О нас, Сисси.

— Хочешь клубнику? — предлагает Сесилия, протягивая мне ягоду. — Я хочу создать съедобные украшения, — сообщает она и уже держит клубнику на весу у моей шеи.

— Для начала мы переедем в новую квартиру, — сообщаю я ей. Это будет необычайное облегчение — выбраться из этой крошечной халупы.

Сесилия опускает руку и, внимательно рассмотрев клубнику, принимается лизать ее. Создается ощущение, будто она меня не слышала или переваривает смысл сказанного.

— Мы можем затеять старую добрую уборку, выкинуть кучу хлама и быстро смотаться отсюда. Переехать туда, где будет намного лучше, где найдется множество места, чтобы ты смогла делать свои украшения.

В периоды творчества Сесилия на высоте. Конечно, она становится более непредсказуемой и капризной, зато кажется более энергичной, живой. Мне нравится, когда она такая, какой и должна быть.

«Сесилия переняла характер вашей матери, — однажды сказал мне папа. — Когда мы умрем, тебе придется как-то гасить эти безумные вспышки».

Он засмеялся и закурил, а через несколько месяцев его не стало. Ответственность за сестру перешла мне по наследству. Иногда кажется, будто у нас вовсе не было детства и все это происходило с кем-то еще.

Сесилия смеется и засовывает клубнику в рот. Когда сестра вгрызается в сочную мякоть, сок начинает сочиться между ее губами.

— Куда это мы снимемся? — недоверчиво интересуется Сесилия. — Мы ни за что не переедем.

— Еще как переедем, — мягко возражаю я. — Давно пора.

Я вижу, как Сесилия пробегает глазами по обстановке квартиры, мысленно собирая все это и явно рассчитывая позаботиться о том, чтобы я не выбросила дорогое ее сердцу барахло.

— Мне удалось накопить немного денег, — объясняю я ей. — Я могу положить их в банк. И тогда совсем скоро смогу рассчитывать на проценты.

Она едва реагирует на мои хорошие новости, но в этом — вся Сисси. Мой босс прислал мне по электронной почте письмо, сообщая, что приглашает меня на встречу на следующей неделе. Он хочет, чтобы я заняла неплохую должность в нашем отделе.

— Мы можем устроить вечеринку, — предлагает Сесилия. — И завести кота. А еще, возможно, я смогла бы снова открыть маленький магазинчик.

Я вздыхаю. Мне лучше вывалить все, что я горю желанием ей сказать, до того, как она начнет слишком тщательно обдумывать мой план.

— Помнишь тех маленьких мальчиков-близнецов, о которых я тебе рассказывала? — С силой вонзаю ногти в мякоть ладоней, надеясь, что она послушается меня.

Сесилия пытается казаться равнодушной, но все равно невольно кивает. Помимо всего прочего, я хочу, чтобы хоть кто-нибудь знал, что судьба близнецов мне далеко не безразлична.

— Их отправят в приемную семью. Не знаю, что станет с ними потом. Это зависит от того, как сложится судьба их отца. И, говоря о детях… о младенцах… — Я запинаюсь.

Она не слушает меня.

— Сесилия, — произношу я, взяв обе ее руки в свои ладони. Ее помутненные глаза пытаются сфокусироваться. — Ты должна кое-что зарубить у себя на носу. У тебя не будет ребенка. Ты меня понимаешь?

Ее бессмысленный взгляд не выражает вообще ни чего.

— Знаю, у тебя в голове засели подобные идеи, и это кажется волнующим и чудесным, но, поверь мне, тебе лучше сосредоточиться на своих украшениях. Бросить на это все свои силы, понимаешь?