Пока ты моя

Я смеюсь. Это нервный смех, отдающий страхом.

Джеймс кивает и направляется в кабинет.

— Мне нужно кое-что убрать. Я уложил все вещи. Покричу, когда буду уходить.

Он намекает, догадываюсь я, что хочет немного побыть один перед отъездом. Джеймс уже сказал мне, что собирается запереть кабинет на время своего отсутствия. Раньше муж никогда этого не делал, но он сообщил мне, где спрятал ключ. Даже не представляю, что может заинтересовать Зои в кабинете, хотя приходится соглашаться с потребностью Джеймса в уединении и секретности.

Я возвращаюсь наверх и запираюсь в душевой. Это автоматическая предосторожность, то, что происходит бессознательно, точно так же, как Джеймс запирается в своем кабинете. Я умерла бы, если бы кто-нибудь вошел ко мне сейчас и увидел меня голой. Не могу сказать, что мне нравится, как выглядит мое тело. Сбрасываю с себя все и внимательно рассматриваю свою фигуру в зеркале. Потом включаю душ — такой горячий, какой только могу вынести, — и встаю под него. Опускаю глаза на дно керамического поддона и убеждаюсь, что все в порядке, нет никакой крови, у меня не выкидыш. Я обещала себе, что этого никогда больше не повторится. Взволнованная, напуганная прошлым, я вздыхаю с облегчением, когда вижу, что с тела стекает чистая вода. Наношу на волосы шампунь, и вода становится молочно-белой, пенясь между пальцами ног.

Спустя полтора часа я уже одета в темно-синий жакет с черной водолазкой под ним, растягивающиеся на талии брюки и практичные мокасины. Мои волосы высушены феном, на лице — немного косметики. Я готова к испытанию маячащей впереди разлукой.

Мысль о том, что Зои заберет мальчиков после школы, успокаивает. Теперь я смогу целиком посвятить себя работе и отвлечься от грустных мыслей. Мне предстоит многое наверстать. Обещаю себе не думать о муже до тех пор, пока не заберусь вечером в кровать. Только тогда я буду представлять, как он готовит подводную лодку к учениям, болтает со своими сослуживцами, обменивается семейными байками и показывает фотографии, сосредотачивается на новой боевой задаче, уходит в море, погружаясь все дальше и дальше, до тех пор, пока никто не будет знать, где они. От продвижения корабля ВМС Великобритании останется лишь еле заметная рябь на поверхности воды.

Мы сливаемся в поцелуе. Сжимаем друг друга в объятиях. Джеймс опускается на корточки, и его губы задерживаются на моем животе.

— Ты почувствовал? — спрашиваю я.

— Нет, — грустно отвечает Джеймс.

— Это был особенно сильный толчок, — объясняю я. — Она хочет вылезти.

Еще один поцелуй, снова объятия, и Джеймс уходит. Так происходит всегда.

До меня доносится подбадривающий звон с кухни, где уже вовсю хлопочет Зои.

— Ну вот, ничего не поделаешь, — говорю я ей, бессильно роняя руки. — Джеймс уехал.

— Чаю? — предлагает Зои. Она склоняет голову набок, ее губы сочувственно поджимаются. Она включает чайник.

— Только быстро. — Мне пора бежать на работу. У меня много дел.

— Почему вы еще не ушли в декрет? — удивляется Зои.

Я смеюсь, обрадованная возможностью отвлечься и забыть о кровоточащей ране в сердце.

— Отдел перегружен работой. Я здорова, замечательно справляюсь, так что у меня нет причин не доработать до самых родов. — Я уже в общих чертах обрисовала Зои суть моей социальной работы, но не уверена, что она абсолютно все поняла. — Кроме того, так у меня будет больше времени узнать мою девочку, когда она наконец-то родится. Я не хочу спешить с возвращением на работу.

— Понимаю, — кивает Зои. Она во все глаза смотрит на мой живот, но отводит взгляд, когда понимает, что я это заметила.

— Знаю, знаю. Я похожа на дом, верно? И даже не какой-нибудь мелкий блочный особнячок. Я — полноценный дом-усадьба. — Я смеюсь, и мы вместе садимся за кухонный стол. Мне приходится отодвигать стул, тогда как Зои может свободно проскользнуть между столом и скамейкой, стоящей у стены. — Весьма смутно помню, что когда-то была вашего размера.

Сегодня на Зои надеты джинсы и черная футболка, которая задирается, когда няня садится. Зои обвивает пальцами кружку.

— Неужели вы не замерзли? — спрашиваю я, неожиданно ощущая себя ее матерью, хотя наши года этого не позволяют.

Теперь наступает очередь Зои смеяться, и это делает ее похожей на озорного эльфа. Ее глаза искрятся.

— Нет. Все в порядке. И не волнуйтесь, мальчики надели пальто в школу.

— Простите, я не собиралась…

— Мне нравится, что вы заботитесь обо мне. — Зои опускает голову. От ее макушки, мелькая сквозь белокурые пряди, распадаются темные волосы.

— Ситуация по-прежнему тяжелая? — Я имею в виду разрыв, о котором она упоминала.

В ответ — молчание.

— Простите, я не собиралась совать нос в чужие дела.

— Все сложно, — признается она.

— По крайней мере, в этой ситуации не страдают дети.

Голова Зои резко взлетает вверх, глаза застывают, превращаясь в холодную сталь. Пальцы вцепляются в кружку так, что суставы белеют.

— Да, — медленно, с мукой в голосе произносит она. — По крайней мере, нет никаких детей.